Сибирские огни, 1923, № 1 — 2

Критка ибиблиографии Ис. Гольдберг. Закон Тайги. Иркутск, 1923 г. Склад издания—Иркутское от­ деление Сибгосиздата. Издание не ука­ зано. 171 стр. Закон тайги—закон джунглей, закон белого дикаря. Значит—Джек Лондон ко­ лониальные рассказы, невероятные удачи? Нет, каторжная Сибирь не Клондайк и ссыльный еврей „Мосейка низовой“ не радостный победитель—„5ип1апбег“. Поэтому—другой вывод из сопоставле­ ния пришельцев и туземцев. Главные ге­ рои рассказов Исаака Гольдберга: тунгуз, всегда простодушный, честный, прямой и челдон-жадный, приступный, хитрый. Если они сталкиваются один на один, побеж­ дает тунгуз. И еще: интеллигент, деревен­ ский фельдшер, запойный пьяница, мер­ завец и мечтатель... И все же на этой несложной канве на рисованы чудесные картины. Автор—под­ линный художник. Его описания, как явь. Его действие молниеносно, а кажется для­ щимся, словно представление о четвер­ том измерении. „Закон Тайги“, поэтому, является самым значительным событием в беллетристике о Сибири, появившейся в текущем году, если не считать переизда­ ния романа Омулевского „Шаг за ша­ гом“, (Госиздат 1923 г.), имеющего значи­ тельное историческое значение, но, с ху­ дожественной стороны, настолько топор­ ного, что, отбросив кое-где словечки местного лексикона, можно с чистой со­ вестью спутать Камчатку с Чухломой. Лучшие из десяти рассказов Ис. Гольд­ берга, расположенных очевидно в хроно­ логическом порядке,— .Неудача“. „Шаман Хабирурца“ и „Человек с ружьем“, поме­ щены в конце книги.*3 Наиболее-же преднамеренным и ложным кажется пер­ вый рассказ—„Братья Верхотуровы“. Сюжет рассказа очень несложен. Три брата Верхотуровы, сибирские кре- стьяне-„промышленники“ плывут с добы­ чей по Лене. Вдруг окрик. .,— О эй! мужики! Слышьте-ка, постойте! По берегу, догоняя лодку, бежала жен­ щина... — Не возьмете ли, мужики... Вы, видно, дальние?“ — Чего-ж, —мотнул головой Иннокен­ тий—складывай багаж в наш пароход. Давай котомку“. Ночью Иннокентий насилует бабу. Она уходит; но младший Клим догоняет ее... — „Да коли-бы я согрешить захо ела, так я бы вольна была грешить.. А он насильничает... Я, может, сама бы пошла, коли приглянулся мне кто... А он--сил­ ком... Бесстыжий, неласковый!.. Собака!“ Ночью Клим повторяет роль Иннокен­ тия, только „нерешительно“.—Возникает борьба. Вмешавшийся в драку Иннокентий уби­ вает женщину вырванным у нее ножом. Все это ,,андреевщина, где похоть и смерть фигурируют в достаточно надоевших „чер­ ных масках роковых сверхчеловеческих сил“. . “ Заканчивается рассказ верным, не но­ вым в русской литературе, бытовым штри­ хом. — „Вот, Климша, уговор какой...—пых­ тя трубкой, сказал Степан: Ты, братиш­ ка, грех то на себя примай, ежели, что придется... Слышь, на себя... „Тебе опять, ежели подумать, рекрутчина предстоит... Работник ты в хозяйстве выбывающий... А Акентий—он домашний.. Он никуды не уйдет". Во втором рассказе „Закон Тайги“, от которого получил свое название весь сборник, выступает на сцену тунгуз, Би- галтар, и мир Гольдберга сразу оживает. Такой-же „Верхотуров“, работник Се­ мен, украл у Бигалтара пушнину. Бигал- тар догнал его и убил. — Вот—думал он—зря мужик пропал. „Какой харги сунул ему ружье в руки? Злой поди. Сердился на него и нагнал на него мысль ружьем грозиться“. В деревне мужики посадили Бигалтара „в пустую баню. И потом сказали, что увезут его в далекий русский город, где большое начальство будет судить его, где разберут должен-ли был он убить Семена или нет“.