Сибирские огни, 1923, № 1 — 2

старых, уже иссохших растений. Они прут из земли, из-под почвенных и основных слоев ее. Наиболее искусственно из этих четырех пишет Я. Родионов-Та­ расов. Действительная и огромная заслуга автора в том, что он выд­ вигает перед нами с необходимой серьезностью и смелостью один из самых острых вопросов современности,—ставит проблему о границах и пределах жертвенности чужой личностью, о праве коллектива на жизнь человека во имя целей общества, делает попытку зарисовки без­ граничного героизма человека, небывалой отреченное™ не только от индивидуализма, но и от индивидуальности. Председатель чека, Зудин, герой его повести,—если бы предположить, что он ему удался впол­ не,—является героем еще невиданным в истории: впервые не во имя мистических, религиозных целей, а во имя реальнейших человек ве­ дет себя на костер инквизиции, вершит над собой своеобразное ком­ мунистическое хара-кири... Сюжет скомпанован автором реально, он в высшей степени бли­ зок современному человеку. Председатель чека, Зудин приговорен к смертной казни судей­ ской партийной тройкой, несмотря на то, что признано, что он не вино­ вен. Он не брал взяток, как его обвиняют, он не поддался фактически и соблазнам балерины Вальц, нет, его казнят лишь потому, что толпа обывателей убеждена, что он виноват, и чтобы сохранить репутацию партии, репутацию ее великих целей— честнейшего и старого комму­ ниста казнят. Мы анализируем только конец этой повести, где происходит раз­ ряд, развязка наростающей в повести драмы и ее подчеркиваем, по­ тому что это в конце концов имеет решающее значение для повести, как для цельного художественного произведения. Повесть читается с захватывающим и наростающим все время интересом. Начало дано великолепно. Реально, ясно, верно. Читатель 4 верит картинам и образам,—и этой безличной, бесхарактерной изящ­ ной балерины Вальц, характернейшей в своей бескостной, женствен­ но-пустой сущности и героизму председателя чека, Зудина; вы не сом­ неваетесь и в правде образа простой и житейски-понятной жены Зу­ дина—Лизы. Ценен и верен образ Загорецкого партии—Шустрого,кото­ рый является антитезой Зудина, усиливающей его героическую личность. И действие повести до самого момента развязки идет естествен­ но, просто и захватывающе. Но в разрешении фокуса повести автор срывается и губит всю повесть. Начиная с момента суда, автор становится жертвой лживой и не­ жизненной идеи, жертвой ложноклассического замысла. Он сумел на­ рисовать героическую фигуру Зудина и его героизм первых страниц художественно оживить наличностью простых человеческйх черт, уча­ стием к балерине Вальц, снисходительным отношением к поступку жены, взявшей у Вальц для детей шеколад, моментами сомнения, жаждой глубокой женской ласки, всеми простыми, присущими есте­ ственно человеческому существу чертами. Пред нами естественно вырисовывалась хорошая, стойкая и креп­ кая личность, стремящаяся действительно осуществить собой тип но­ вого человека.