Сибирские огни, 1923, № 1 — 2

— Ох, не к добру. Как к мертвеньким-то без подаяния? Дожили, Господи! На кладбище так и не поехали. Бабка заперлась у себя. Вален­ тина обедала одна. Вечером пожаловалась Вавилычу на красноармейцев. Затряс головой, засмеялся, будто кого переспорил: — Яга! вот, вот! Жизнь, жизнь! Никуда не денетесь, даже покой­ нички не помогут. Влезли и взяли. Только всего. Валентина нахмурилась. Обнял за плечи. — Нарциссов бью, поминки украдут—смеюсь. Жестокий, ужасный человек! Безжалостный губвоенком! Ха, ха! Вдруг тихо и веще: — Тебя начинает доставать, чувствуешь? На завтра пришел встревоженный. — Дело в том, что мне ехать надо,.. Сегодня ночью. Под Екате­ ринбургом фронт. Подняла беспокойный взгляд. — Я как же... Скривил рот. — Что, фронт? — Нет... я... как я? Оскалил крепкие зубы и бросил сухое: — Не тревожься. Опять судорога по лицу. Ох, этот губвоенком! Так ему и надо. — Нет, как-же... все-таки? — Ха... Боишься, что цены полной не взял? Да... Чорт! Сделаю, что надо, ну! Вдруг crac, взял в руки ее лицо. — Ну, а ты? Здорова вполне? Да? Хорошо. Поеду спокойно. Медленно качая головой: — Хотя рада ты, что еду... Одна в клетке птичка божья... За­ скучаю еще о тебе... Ях, ты... Уехал. Утро. У китайца на ширме веселые кивки. —'Не ждать, не бояться! — Ях, жалко Нарцисса нет, а то бы все попрежнему. Попалась старая, любимая песенка Моцарта: Я птицелов. Я птиц ловлю. Пою беспечно: Яй лю—лю! Вошла бабушка, грубо срывался голос. — Ну, ты, распелась, разбренчалась... — Я что?—Весело повернулась на табурете. — Что?—Гляди, как к нам придут... К Кадочниковым приехали за всем добром. Подводу за подводой грузят. Матвеевна клюнула головой в дверь. 2. Сибирские Огив № 1—2. 17