Сибирские огни, 1923, № 1 — 2

То схватит ее за руки: — Как я об вас соскучился, Валентина. Или: Только присядет после прихода, вдруг опять вскочит, заерошит волосы: — Чорт знает, какая тишина у вас... Порядок тоже... Почему никогда не бывает грязно, сорно, почему? Хотелось вспылить, но сдержанно: — Я привыкла, чтобы этого не было. Вдруг замельтешат в глазах огоньки: — Знаете, Валентина, давайте переставим все... Диван проступил ямки на полу... Чорт! Как все ненарушимо—тошнота берет! Или в полузадумчивости: — Помните, у вас гамак был голубой. Мы рядом жили несколь­ ко лет. Вы качаетесь, а я в щелку смотрю. Круто остановился. — В сейчас я к вам шляюсь каждый день. Почему вы мне даете это право, а? Она смутилась. — Какой странный вопрос. Он свел густые брови над носом. Защипал бритвой подбородок. А взгляд злой.^ — Верно, зачем позволяете?.. Впрочем, не мне одному, я забыл, забыл. Этому мальчишке Сергею, милейшему товарищу Павлу... За­ чем, а? Она закрыла лицо руками. — За что... меня так? Подошел было. — Голубушка, да разве я... Но не понимаю я этого, не понимаю, как это вы... так?.. Запрятал лицо в руки и молчал. Валентина куталась в шаль до подбородка. Алела щека на бе­ лом пушистом плече. Глянула в сторону—помрачнел, тускло горел его взгляд. — Знаете, когда... ^Фиолетов говорил мне про вас... хорошо, правда, гово-рил... Но я понял. Ударить хотел... Она молчала. Бабушка, поворачиваясь в стенках кресла, глянула в бок : — Это что долговязый-то Вавилин сынок к нам заходил? Давеча иду, а он хоть-бы что. Мне кивок, а сам прямо к тебе. Что это, ма­ тушка, обозначать должно? — Он... жених мой, бабушка. Сказала, а в уши жар огнем. — Ишь ты. Жени-их. Не такого тебе прочила. Да на рожон не пойдешь. Повернула фигурный кран самовара, отхлебнула с ложечки, по­ жевала губами, повозилась. — Комиссаршей будешь.