Сибирские огни, 1923, № 1 — 2

крови. Но их карта бита, в своем умирании они, очевидно, глухи к ра­ достно отзывающейся в наших сердцах железной поступи рабочих баталионов, идущих и уже пришедших. Никакое эстетическое восприятие и обоснование общества, ни­ какие ложные уверения, что великое искусство музыки, пластики, и живописи умерло вместе с переходом от политического (сословного) к экономическому (капиталистическому) обществу никого не испугают, ибо мы знаем, что грядет великое искусство будущего. Оно будет искусством творчески-трудового общества. Никакие смешные для нас отожествления истинного социализма с пруссачеством—только потому, что в основе обоих явлений лежит чувство солидарности, дисциплинированность и воля к власти в борьбе за счастье целого—никого не обманут. Нам до последней степени уди­ вительно читать курсивом напечатанные Шпенглером строчки: „Фрид­ рих Вильгельм I, а не Маркс был в этом смысле первым сознательным со­ циалистом “ (ст. 37 „Пруссачество и социализм“). Вся его философия, вся его мечта о приходе Цезаря вытекает из его идеологии возврата сословного общества. .Закат Европы“—это закат века машин и денег и мировых городов и торжество провинции, деревни, аристократии крови, связанной якобы с землей и в ней чер­ пающей свои силы. Мы эту связь дворянства и земли хорошо знаем, она у нас еще в памяти. Дворянская идеология непосредственно в нашем представлении связана с его эстетическим восприятием общества, с его мышлением, образами и теорией замкнутых культурных типов. Материальный процесс социальной жизни чужд дворянству. Оно сосредотачивает в силу своей социальной сущности внимание лишь •на форме явлений. Но вместе с последними мечтами о приходе Це­ заря, этого символа сословного общества, исчезнет и подобная идеология. Цезарь не придет. Сословное общество не вернется. Человечество шагнуло вперед. Сословное общество, эта тупиковая форма общест­ венности, на которой гибли все великие культуры древности, не имея силы шагнуть дальше,—преодолена раз навсегда. Возврата к старому нет. Идут трудовые рати мозолистых и вла­ стных рук. Вместе с ними идеалистическая философия покинет свое последнее убежище—социальные явления,—и в области социального знания воцарится такое-же строгое мышление и точное знание, как в науках о природе. Такие, хотя и чрезвычайно талантливые и художественные книги, как „Закат Европы", последние в своем роде. В. Немчинов.