Сибирские огни, 1923, № 1 — 2

Но грохот Германской революции его приводит в беспокойство. Он беспомощно иронизирует „над рабочими Советами в качестве но­ вой верхней палаты“, над возведением „рабочего в достоинство ан­ глийского джельтмена при помощи забастовки с продолжающейся оп­ латой“ (63 стр. „Пруссачество и социализм“). Он в замешательстве, он не может оценить происходящего иначе, чем в терминах сослов­ ного общества. Он успокаивает себя тем, что „IV сословие—отрица­ тельное по существу, не может действовать, как творческая сила“ (13). „Сословие есть этическое понятие, выражение идеи" (61). Сосло­ вие некоторый идеал формы. Но где у рабочего класса внутреннее и внешнее благородство: у них даже честь и совесть не в них самих, а в их продукции. Третье и четвертое сословия родились во времена Французской революции, когда культура переходит в цивилизацию. „Третье сословие“—говорит он—„принадлежит городу, который становится на^ равных правах с деревней, четвертое—к мировому го­ роду, который уничтожает деревню“ (59). Это происходит для Шпен­ глера так неожиданно, что „Руссо оказывается внезапно устаревшим“. Новый строй вещей для него неприемлем, ибо „поток бытия приостанавливается в каменном городе“ (27 „Деньги и машина"). Он печалится, что с этого момента руководство переходит от людей кро­ ви к деньгам и уму. Он даже не хочет замечать, что руководство историей фактически переходит в мозолистые руки труда. Если мы раньше отмечали, что для Шпенглера, для отдельных культур неопределимы его формы мышления—„прасимволы“, то сей­ час мы должны отметить, что есть прасимволы, которые для него психологически неприемлемы,—это „индустриальный рабочий“, кото­ рый есть по Шпенглеру же символ XIX столетия (см. 59 стр. „Прус­ сачество и социализм“). Что весь строй современного общества для Шпенглера не при­ емлем, ясно из его трактовки таких феноменов современного обще­ ства, как деньги и машины. Все современное общество, деньги и машины, „сумасшедшее зда­ ние до самых облаков“, все это—„оргия разнузданного мышления“ (63 стр. „Деньги и машины“). „Человечество осмеливается разыгры­ вать роль божества" (тамже). Шпенглер обращается даже ко всякой чертовщине, когда пыта­ ется характеризовать современное общество. „Машина“—утверждает ° н »Дело рук дьявола—это было всегда ощущением истинной веры“ (66 „Деньги и машины“). Машина—смещение Бога“ (69. „В современном обществе воцарилась „тирания" колес, проволок, рельсов. Природа оказалась рабыней. Она запрягается в ярмо, рабо­ та ее в насмешку измеряется лошадиными силами“ (см. 67 „Деньги и машина“). Природа в^ его представлении насилуется при помощи рычагов и винтов. „Земной шар приносится в жертву фаустовскому мышлению— энергиями“ (71). Любопытно, что таких людей, как Шпенглер охватывает ощуще­ ние сатанизма машины, только он почему-то считает, что это преиму­ щество отборных людей, а мы бы сказали, что такое восприятие— печальное свойство эпигонов. Он напрасно полагает, что будущего