Сибирские огни, 1923, № 1 — 2

Но все же, перелистовывая еще и еще раз его большую книгу, убеждаешься, что отсутствующие при первом чтении элементы теории разбросаны по многочисленным страницам его книги, только они вуа­ лированы миром образов и философской симфонией красок, звуков и линий. Основные понятия его теории,—история, культура, цивилизация, „прасимвол“, морфология, физиогномика, пространство, время; аппо- лоновская, фаустовская, магическая душа, —перетолкованы им в эсте­ тических терминах всеобщей символики. Первый том его книги имеет многозначущий для понимания мировоззрения автора подзаголовок „Образ и действительность“. Автор портретирует целые исторические эпо­ хи в элементах группы больших искусств — музыки, пластики, жи­ вописи. „Только стиль,—как и почерк,—говорит Шпенглер, ничего не оставляют скрытым“ (207). Для него—то, что не имеет образа, не есть образ—вообще не существует“ (404). Вся его книга попытка использовать мир художественных форм в целях проникновения в духовную стихию культуры. „Мир—огромный итог символов“„ Сущность и смысл общественного бытия человека » выявляет только искусство. -Искусство не расчленяет, не мертвит жи- воемзротекание социального бытия истории. Оно помогает цельно во­ спринять организмы культуры. Даже музыка по Шпенглеру имеет ценные свойства изобразительного исскусства. Смысл архитектуры пи­ рамид, по его мнению, наиболее полно воспроизводить сущность еги­ петской культуры. Одиноко стоящее тело эллинской скульптуры опре­ деляет содержание, историю и судьбу античной культуры. Перспективы в живописи и контрапункты инструментальной му­ зыки лучше,* чем что-либо другое, выявляют все своеобразие Запад­ но-Европейского общества. Таково мнение Шпенглера. Он считает возможным историей изображения нагого тела харак­ теризовать и символически иллюстрировать основные особенности античного и западного человека и общества, ибо сила, которая тво­ рит культуру, есть художественная сила духа. Особенно ярко выявляется эстетическая трактовка социальной жизни (культуры) в его понимании других феноменов социального ми­ ра—логического и этического фактов. Огромную трудность эстетической трактовки логического факта Шпенглер преодолевает, проводя резкую грань между числом и по­ нятием, физикой и математикой. Он чувствует постоянную) вражду строгого мышления и большого искусства. „Каждый мазок кисти пей­ зажиста опровергает теорию познания“, (174) говорит он. Но „звуки зависят от чисел, также как и линии, гармония, мело­ дия, рифма, ритм, также как и перспектива, пропорция, тени и кон­ туры—все зависит от чисел“ (221). Между логикой и математикой—грань. „Атомы логики суть поня­ тия, атомы математики—суть числа“ (390). Наука есть поздний феномен умирающей культуры по форме своих каузальных связей и эксперементальному методу. Наука для Шпенглера органически неприемлима, как нечто несовместимое со сно­ видением форм.