Сибирские огни, 1923, № 1 — 2

Вавила Осипыч заходил иногда поиграть с бабушкой в „свои козыри“. Если начинал что рассказывать, бабка запахивала на себе шаль, и синие букеты на спине и плечах двигались, как живые. — И, молчи, батюшка, молчи. Живем, как хотим. Мы тут непо­ винны и отвечать не нам. Павел Дмитриевич предложил как-то поступить к нему делопро­ изводителем. — Паек хороший, деточка, и все такое. Засмеялась, отмахивалась руками. — Что ты? Ну вот... Ни за что. Скука такая! Дым, машинка, су- олока. Как у папы в конторе прежде. Павел Дмитриевич вздохнул. — Напрасно ты так, деточка. Но больше це настаивал. О чем-то невесело задумался, опустил круглые, одрябшие плечи. И был молчалив весь вёчер. — Что случилось? — Ничего, Валечка. Сердце шиплет. Астма тоже. На другой день не пришел. На третий тоже. Матвеевна звякает спицами. Дробно шепчет что-то. Гладит пле­ чо, Курлыканье кошачье и нянин шопот сливаются в одно неясное, но нужное, покоящее. — Ты брось, милушка, брось... Бог с ними... Пальцы давят виски изо всех сил. Холодные, неприятные самой. Ах, какой день, какой день!.. Утро—тепло, уют, чашка с ваниль­ ным паром кофе. Зачем вдруг вздумалось пойти гулять? Точно на зло. Вышла и плеснулось в глаза легкое, красное полотнище—вьюн над белыми колоннами. Мимо пройти, не пустил часовой. Стало не­ приятно. Но ветер дразнился теплыми, задорными свистками и подни­ мал волосы у висков под шляпой. Шла и думала, что сегодня вече­ ром сделает яблочные пирожки к чаю. ... Вдруг смех... Звонкий—ветер его кинул в ухо. Из-за угла. Как это было стыдно, стыдно!.. Из-за угла шел военком, наклонялся над смуглой щекой девушки в желтой куртке из кожи. Поравнялись почти. Военком быстро шепнул девушке. Ах, какой у ней взляд. А брови над черными глазами играли, как две пиявки. Военком отвернул голову, будто читал вывеску, а ухо у него горело, красное, казалось неесте­ ственно большим... Они зашли в какой-то дом, а она стояла, вдруг точно все забыв, а рука никак не могла надеть петлю на высколь­ зающую пуговицу... Шла домой и слезный туман ел глаза... Начала снимать шляпу... Вдруг звонок, незнакомый. Постучали в дверь. ... Ах, не вспоминать лучше... Еще колет сощуренный взгляд... У ней была большая каракулевая муфта, у этой... как ее... Да в том-ли дело? Ведь она жена Павла Дмитриевича, у ней голос слегка в нос: — A-а... знаете, он такой простой, старенький... На столе запи­ сочку вам и оставил. Ха-ха!.. Впрочем, я, с одной стороны рада, что вы... барышня... У вас пианино,—наверно, и по французски говорите... — Нянечка. Няня-я!..