Сибирские огни, 1922, № 5

— Не надо меня трогать... Мой конь, не надо,—всхлипывал СагонОг. — Б е лый ц а рь знает, что ты старый, больной, зла никому не делал, а если дочь и погубил... — Девка сам помер! — Так это еще прости ь можно... Крестись, и б е лый ц а рь простит т е б . . . Сагоног смолк и долго глядел на Ивана Степановича. — Ну да, крестись, и вся недолга. Крещеному все простится. Хочешь креститься? — Креститься?—полуспросил Сагоног, плохо представляя, что собственно от него требуют. — Креститься—мошно. — Ну вот, да вно бы так... Зови всех своих... Крестить будем... Часа ч е р ез два на берегу о з е ра собрался весь аул. Тут были и с т арые, и малые, мужчины и женщины, с любопытством ра з г лядыв али р а з л оже н ные Ива- ном Степановичем на столе з оло тые и с е р е б р я ные в ещи. — • Всех этим крестить будешь? - с п р о с ил молодой к алмык Ивана Степано- вича, ук а зыв ая на з олоч е ные вещи. — Всех... — Тогда мошно. Крести... Спускался вечер. Солнце з ашло за скалу и вдруг из-за расселины осветило яркой полосой крестящихся. Иван Степанович, с бл а ч енный в з олоченую рясу, читал молитву, помахивая кадилом. Спутники подтягивали ему. Люди стояли молча, спокойно. В руках Сйгонога курилась трубка. Черствеют шаньги в сумках пестрых, — Пекут ли свежие в селе? На Робинзонов вольный остров Мы шли — к неведомой земле. И в час смущенный и вечерний Считали путевые дни... Над поветями дымной черни Мигали кормчие огни. Внизу, над Обью, шли откуда, Сожженных сел дымилась хмарь, А месяц выцветшей полудой Сиял — расплавленный янтарь. Мы шли и в зной и в непогоду, В зыбучий утрени й туман — Растить таежную свободу, В гнездо Алтайских партизан. Глеб Пушкарев. Г. Павлов.