Сибирские огни, 1922, № 5

В чем же дело, в чем з а г адка этой „трудности понимания" поэзии Пастер- на к а? Па с т ернак изумительно тонкий мастер. У него в этоом о т ноше нии б о ль шой талант. Он до-нельзя чуток и о с т ер в своих настроенях. Свою книгу он пос вяща ет М. Лермонтову. Но как д а л е ко, однако, он от- стоит от целостной и мощной стихии поэтически недоска з анного Лермонтовского мироощущения. Если М. Ле рмонт ов иногда холоден, то этот холод так же жже ", как огонь. „Холодный кипяток" На р з а на Лермонтова у Па с т е рн а ка льется п р ед нами теплым, остро бегущим по к а м ешк ам жизни ручейком. Не з н аю, р е ш е н а л ь Загадка зги загробной, Но жизнь, как т иши на Ос е н н я я—п о д р о б н а. И т ак повсюду жи з нь им воспринимается, как какой то к а л ейдо с коп звуко- вых и зрительных мелочей, как какая-то пора з ит ельная р о з сыпь великого Л е р монтовского храма. Родство с жи з н ью по своему поэт ощуща ет к р е пко и ц е п ко ощуща ет связь и с Ле рмонт овым, с его демоническим началом, но к а к? Я жизнь, как Л е р м о н т о ва д р ожь, Как губы в вермуг окунал. Лермонт ова д р ожь, отзвуки в п р ошл ом великого и бол ьшо г о, зыбь, а не стихийное колых ание личности, э т о—испов е дь с амого поэта. Там, где Ле рмонт ов буйствует—цельно, демониче ски, иногда уходя в ро- мантические дали, но всегда пламенно, кипуче и к р е пко в ы р а ж ая свое, там Па с т е рнак л ишь дрожит и зябнет. Кавказ, как символ Лермонтовских попыт ок мо р а л ь ных исканий, восхождений, у Па с т е рн а ка седеет, ниспадает, мельча е т. И так же мелочно, р а сще пл е нно, убого и косноязычно воспринята поэтом и вся жизнь. Он не остается глух и к современности, он ее слышит, он е е поет. И в этом смысле он не р е а кционе р, а р е волюционе р - по э т. Весь вопрос только в том, к ак он ее поет, чья душа, каких социальных групп, оформл я ет и познает ч е р ез поэта современность? Нам ясно, из сущности с од е ржа ния ее, из выб о ра самых тем, из фо рмы его стиха, косноязычной, д р о ж а щ ей на мелких нотах, неизменно сиплой д а же в остроте своей и р а з н о о б р а з ии тонов, что это выполз из-за ув ядшей герани, из уюта мещанс ко го муравейничка, р а з в о р оше н н о го революцией, мещанин, теп- личный а ри с т окр ат наших социальных особняков. Самый настоящий, искренний и неподде льный. Ос трый поэт, он в к аждой строчке своего стиха, в к аждом слове, о б н ажа ет п е р ед нами с в ою_ еще боязливую, мелочную в основном душу. Его поэзия, э то—социальная д р ожь, "испуг, бо я з нь меща нин а - а ри с т окр а т а, ра з бу- женно го революцией, ко т орый боится т е п е рь своего одиночества, и он му зы- кально распахивает свое сердце, старается его распахнуть п е р ед огромным за- р е в еющим будущим, но, в е рный своей с оциа л ьной сущности, теряется в мелочах, к о т о рые цепко д е ржат его в своих ущемлениях. Если В. Маяковский, вольный изгнанник и изгой буржуазии, со с воей песней отчаяния сумел частично отор- ваться от свое го буржу а з но го нутра и все-таки нб воспринял ,субстанции" рево- люции, а увидел ее, в сущности, по Чуков с кому—в обв а з ах с т р ашных туш ла- базников, грозного г ене р а ла Галифе, грядуще го за ней с т р ашно го „ничто", то посмотрите, к ак р е волюция нарисов ана мещанином-поэтом Б. Па с т ернаком: Нашу родину буря сожгла. У з н а е шь ли г н е з до свое, птенчик? О мой лист, ты пугливей щегла! Что ты б ь ешь с я, о ше лк мой застенчивый? О, н е бойся, п р и р о сшая песнь! И куда порываться е щ е нам? Ах, н а р е ч ье смертельное „здесь*; Невдомек с о д р а г а н ью с р аще н н ому.