Сибирские огни, 1922, № 3

Сильнее смерти был чудесный лук Жестоких губ, хранящих все экстазы Каких-то грез, каких-то странных мук. И пламенели черные алмазы Огромных глаз, сильнейших чем любовь; Над ними, тенью лун ущербной фазы, В лучистом блеске изгибалась бровь .. Но выше, там, чудесные камеи, Терзая душу б ез конца и вновь, Глаза другие странно пламенели, Чудовищные адские цветы... Я вздрогнул их узнав. То были змеи. Тогда остановились все мечты. И только воля б еше но боролась. Сознанье, словно луч, из пустоты Рвалось, дрожа узором ореола, Но падало опять в слепой провал И пела кровь, как струны арф Эола. О, невозможное, и я теперь дрожал, Я—сын Земли, где много так чудовищ! То ледяной экстаз торжествовал ,— Склонись! Пади! Иль сердце остановишь! Но сердце -жег палящий светлый газ Желаньем неизведанных сокровищ. Немой, как дервиш кончивший намаз, Как зачарованный одной дилеммой Иль, словно лань огнем змеиных глаз, Я любовался грозной диадемой Нежнейшее венчающей из тел. И так стояли человек и демон. Томился дух. За мигом миг летел. Но не менялась часовая хорда. Я молча улыбался и смотрел Все более бестрепетно и гордо... И вдруг в змеином взоре вспыхнул страх, И все затаил, как боль в душе аккорда!