Сибирские огни, 1922, № 2

—Да, уж действительно,—меланхолично вставлял Старцев,—и в баню не ходит... —Ладно!—огрызался фон -Шток .—С чистоты не воскре снешь, с погани не треснешь. Нежности какие... По д ум а ешь тоже... —Не нежности, а н е у в аже ние к другим... —Конечно, неуважение... —Заладили! уважение... Бы ло бы кого уважать... —Ну-ну! Поо с т орожне е, полковник! —Святоши какие, подума ешь! Посадили, как собак на цепь, т ак не миндальничайте. ~ Я вы не беситесь. —Да, уж... еже ли на то пойдет... кому нибудь горло перерву... Так шумели часто, почти к аждый день. Я по вечерам, после проверки, все че тверо затихали и прислушивались: не к их ли к аме ре идут, позвякивая ключами. Проходило пять минут, десять. Автомобиль сдержанно гудел, жд а л. Потом гулко уносился к роще... Тогда можно быпо обле гченно вздохнуть и спокойно спать до утра. Ночью к аждый думал о своем. Ма лышев украдкой молился. Старцев без конца думал о доче ри—бл едной Танечке с большими жаркими глазами. З а в т ра вторник, а в среду день передачи. Таня опять принесет бутылку молока, и в бумажной пробке три слова, чуть з аме тно к арандашиком: —Все будет х о р ошо. Пр а по рщик Лепехин вспоминал мать, сестер, о которых не знал: живы ли. Три года н а з ад оставил их в Са м а ре и с тех пор никаких вестей..' Его томила бессонница, За плечами стояли семь лет б е спр е рывной войны: бои, отступления, землянки, вши вые нары, сыпняк. Кажется не осталось в т еле и душе ни одного з доро в о го места, и так хотелось вернуться к прошлому: преподавать гимназисткам словесность, летом сидеть на берегу с удочкой. Какой он вояка? Какой он офиц е р? Ему бы с книжками няньчиться, читать отчеты о государственной думе. Фон -Шток матерился и во сне. ' If. В тюрьме любили гадать: р а с к л а дыв а ли карты, з е рны гороха или чечевицы. Открывали наугад книжку и смотрели на тринадцатую строчку сверху или снизу. На картах х о р ошо г адал цыган Степка, вольнолюбивый дикарь. Он сидел в тюрьме при всякой власти, и когда его начинали этим дразнить, свирепо огрызался: — Не трожь! Зубами разорву!.. Закипит с ердце—беда будет. — Ой-ли? — Вот те и ой-ли! Я брат, з а р яже н ., как бонба .. — Да кто тебя, ду р а к а, з арядил - то?—спрашивали, улыбаясь. — Я все! При ц а ре з а р яжа ли, когда в солдатах был... по морда с ам били... потом Керенский... Колчак... т еперича красные... Всю жизнь под палкой хожу... 'еперя, еже ли к стенке не поставят, никому не сдобровать. Степка любил гадать и пр е д с к а зыв а ть волю—может потому, что сам о чей тосковал. И всем че тырем из к аме ры № 9 т оже на г адал волю. Когда кончил, г енерал Ма лышев криво усмехнулся. , — Не верится что-то. И б е з н а д ежно махнул рукой. Старцеву вышло е ще лучше: — Гулять на свадьбе у червонной д амы. У Танечки. Я Лепехину вып а ло два письма, дальняя доро г а, нечаянный интерес. Он Даже ра з волнов алс я, сле зы выступили на глазах... Выпала веля и фон Штоку. Он плюнул сквозь зубы и ничего не с к а з а л. Прие зжа ли из Чека следователи, допр аши в а ли. Были они ра зные и допра- шивали ра зно: одни с улыбкой, другие с угрозами, тре т ьи холодно и деловито.