Сибирские огни, 1922, № 2

Матвеич удовле творенно кивает своей иконописной бородой и снимает с огня з а кипе вший чайник. За едой р еша ем, что сейчас я отправлюсь вперед, на сколько смогу, чтобы вернуться к вечеру, а мой спутник возьмется чинить прохудившуюся лодку. Легко и свободно, с одною винтовкой, выша г ив аю я по гладким плитам, сложившим берег. Там, за плечами, ос т ала сь обычная с>ета в л ице Матвеича, чайников и лодки и сейчас я волен, как з в е р ь, в этих каменных, з адр ема вших дебрях. Узкий здесь Тагул и темно-зеленый. Словно солнце ра с топило малахи- товую массу и она потекла т яжелой, стеклянной лентой. Крепко и душно пах- нет хвоей и богульником и, кажется, самими скалами, р а з ожже нными до желт а. З а т р е в ожи л а сь впереди к едровк а, з а к р и ч а ла часто-часто и слетела с сухой в ершины. Если звери у с лыша ли этот крик, они, вероятно, насторожились и долго бу- дут ловить малейший шо р о х .. Пусть успокоятся,'' я совсем не хочу их трогать. И ружье то я взял, под чиняясь таежному порядку, потому что со мной нет с оба ки, а кругом, д о лжно быть, много медведей. В трещинах скал на солнцепеке ютились кусты малины, и никто не тро- гает осыпную, красную ягоду. От реки оттянулся заливчик,—мне приходится обходить е го берегом. Плотная слепота кедровой чащи, тальниковое кусговье и сибирские лианы коричневыми змеями, висящие с д е р е в ь е в. Сниму-ка винтовку.—уже очень тут глухо, по болотному сыро и чей-то след свежо примял траву... Кто из людей был здесь до меня? Матвеич, эта живая летопись всех та- ежных былей, утверждает, что он сам впе рвые пришел в это место и не слы- шал, чтобы кто-нибудь из охотников подымался так высоко. Да и что тут де- ла ть промышленнику? Правда, кругом з в е риное раздолье, но ведь вывезти от- сюда мясо или шкуру все р а вно нево зможно. И расчета нет з абира т ь ся в та- кую глушь, когда сотнею верст пониже охота богатая, по старинному. Уже да вно перестали попадаться следы становищ, когда-то бродивших по Тагулу инородцев. Др е внее здесь, з а пр е т ное царство и чем глубже проникаем мы в его недра, тем суровее наморщив ают ся лбы речных утесов, тем мрачнее з амы- кается тайга, стерегущая заповедную тайну... Илистый берег затона густо и з борожд ен следами изюбрей. Видимо, вы- ступает в з емле любимая ими природная соль. Точно кость из-под берега тя- нется побелевший корень, изгрызенный зверями, Ч е р ные тропы у п о л з а ют от солнца под мрак деревь ев. Да л ьше рекой не пройдешь, н а до к а р а бк а т ь ся на хребет. Крутым корри- дором расселись скалы и будто из трубы несется грохочащий поток. Тонут ноги в мягких моховых подушках среди застывших в зеленоватой, про з р ачной мгле колонн д е р е в ь е в. З а бытыми жертвенниками языческого храма вросли в подошву горы ис- полинские о б омша лые камни. И живут над ними своей непонятной жизнью столетние пихты, обвисшие длинными космами мха, по с е р е вшие от потоков плесени. Тихо думает тайга, и родник в камнях булькает рядом переливчатым го- лоском. >у] Стою я, как в преддв ерии таинственной легенды об умерших богах, прев- ратившихся в лес и каменья тогда, когда жизнь перестала быть сказкой... Но мне нужен горизонт и я взбираюсь в гору. З а в о л а кив а ет небо—и сразу тускнеет лесная радость. Тайга здесь становится ветхой и чахлой и печально редеют по склону к с о хшие призраки-деревья.