Сибирские огни, 1922, № 2

приискателям, что, дескать, еже ли жела е т е, мы вас хребтами домой проведем Будет короче. Те обрадовались, ухватились—веди! И пошли целой партией! Ну, какие же они таежники! Одежонка плохая, к лесной ходьбе непривычны, а тут еще бабы к ним увязались. Карагасы идут,—как по книге читают. С хребта на хребет, из пади в пэдь, через речки да через колодник. К вечеру остановились табором—приста- ли люди. На другой день тоже и на третий, а тайге и конца не видно. И под- нялся у партии ропот: не туда ведут карагасы! Те смеются, по своему об'яс- няют, а их и слушать не хотят. Слово за слово, д а л ьше—бо л ьше, один ра з вер- тывается—раз карагаса. Ударил. Пригрозили. На том и спать легли. Утром проснулись—нет карагасов! Робкий народ: снялись тихомолком, ночью и ушли. Ну, сперва ничего. Убежали и чорт с ними говорят. Сами дорогу отыщем. Я по- том, как пришла пора отправляться и пошел у них спор-совет. Артель свое- вольная, горлопаны. Одни кричат—туда итти, другие сюда. Разбились на два отряда и побрели куда кому поглянулось. Филатыч к партии, которая поболь- ше, пристал, а другие на Ирчем угодили. Все там и пропали. Идем, рассказывал Филатыч, а у самих в глазах мутится. Платье поизо- рвали, обутки разбили да и припас к концу подходит. С'ежатся к вечеру у ко- стра и молчат. Спать-то боятся: ночью з верь кругом ходит. Тронутся утром в дорогу, а кто нибудь, глядишь, и останется. Суток трое маялись они так по ча- шам да загаркам. Я на четвертые, видит Филатыч, будто впереди просветлело. Еще немножко—ра з ошлись д е р е в ь я ,—пе р ед ними река. На Тагул вышли. Что тут было! Плакали, землю целовали от радости... И, как раз, зна ешь, на Дементьевы избушки наткнулись. Там, 8 лабазах, сухарь завезенный нашелся. Ну и ожили ребята. Однако—надо д а л ьше итти. Так уперлись иные; никуда не пойдем! Вот как лес запугал. И остались. По весне их промышл енные сыскали: развалились тела, д а же избушки or смрада бросить пришлось, Я которые посмелей за плоты принялись. Инструмента нет, реки не знают,— связали кое—как два плотика. И сели по пять человек на каждый. Была с ни- ми женщина, синеглазая такая, с ребенком. Неробкая, должно быть. Она тоже на переднем плоту поехала. Подхватил их Тагул и понес. А Филатыч с другими, следом. Весел нет, одни шесты,—понятно, на первой ше в е ре и стали. Стаскивают- ся с мели, бьются, плывут- мокрые, голодные. Чем дальше, тем хуже. Ше в е- ры г орба тые пошли камни, река сердитей. Поглядел Филатыч на волны—нет, говорит, пусть уже лучше я на сухом берегу пропаду, а д а л ьше плыть не согласен! И товарищи его тоже. Бросили плот, пошли бичевником. Ноги в крови, спотыкаются, падают, * идут. Дожди начались, встали как-то с ночевки, Филатыч то посильней да по- моложе был,—впереди бредет. Смотрит зола от костра дымится и следы на пе- ске- Смекнул, что это передние их кампаньоны здесь ночевали. Недалеко, видно, и на плоту ушли. Дождь моросит, небо холодное, скучное... Плетется Филатыч и глаз от земли не подымает. Слышит только—шум пошел, загремела река. Добрался он, стало быть, до порога. Лепится берегом, сорваться боится, а так и тянет его, ра с ска зыв ал, по- смотреть. Глянул—река, как котел, кипит. На самой середке торчит черный камень, кругом его волны пляшут, а с верхушки будто лоскут развевается.