Сибирские огни, 1922, № 2

Второй раз запел рожок. С озера гомон в дачи хлынул. Девчонки белыми безрукавками замелькали. Голые торсы мальчишек солнцем золотились. Мчались все на террасу-столо- вую, как на приступ. Махонькая Черноголовка девочка прозвенела из толпы: — Дежурные, чай пить идем. Гришка, в сером халате кухонном, с т ерра сы закричал: — Эй, эй!.. Я стих составил. Спушай-ти-и. Рожок пое т , Чай пить з овет!.. Над т з чий в ответ рявкнул: — Не чай, а кофю... Мартынов тут как тут. Морду скроил и. как дьякон в церкви, пробясил: — Я без чаю не скучаю, кофю в брюхо налив аю. Грефья, не хотите-ли кофею? Смех волной все кругом покрыл. А Мартынов уж на д в о ре у склада. — Кто луки ра зброс ал? Хны! Эй, раззявы, прислужников нет. Петруха Фе- дяхин, ты вчера в ночное ездил? Еще кто? Опять скачки устраивали? Расставив ноги, а землю у склада врос. За вхоз около него тонкие губы поджимал. Жа ло в а л с я. — Кучеров не велите нанимать, Николай все в от'езде бол ьше. А это ка- кие хозяева* Перепортят весь скот. Одна слава, что работники. — Работники—говно! Научатся. Песков, чего иноходцем с кипятком ска- чешь? Не видишь, из чайника льется. Хны! F\ Песков Анну Сергеевну увидял. Идет высокая, беленькая, тихонькая. На ребят уголком рта дергает. Эта улыбка такая у ней. Ничего и никого Гришка р е ньше не любил. Все, все равно. Я в колонии всех полюбил. Анну Сергеевну б о л ьше всех. Как солнышко о н а . Геры, озеро, лес—хорошо! А солнышко лучше всего. Почему она солнышко ? Так. Не знал Гришка. Только, как посмотрит, все кругом еше к р аше станет. Как вместе де- журили, таз с помоями с ней, как икону нес. Мартынов два раза заприметил Крякнул. — Растет мерзавец!—подумал и „хны" сердито сказал. Но потом пригляделся. Весна у Гришки. Здоровая, чистая. Нет хватанья и мути во взглядах. Вся корсста шелудивая, от прежних скитаний, отсохла. Нет следов. Здоров. И прояснился. — Григорий Песков, хны! Смотрел и за другими зорко. Были с девчонками взгляды нежные. Лысяе- ва Нюрой большой ребята поддразнивали, но не было мутного вожделения, ра• но сезревшего. К девчонкам привыкли. Прикосновенья не обжигали. Не было того, что в городах, в детских домах часто случалось. Сам дивился. — Вот она мать природа и труд! Вылечили. Сколько город на этих детей налепил нечистот. Отмылись. Как надо, как здоровое, растут. Морду скроил, по ногам себя ударил и мыслью закончил. — В свое время хороший приплод дадут. Терраса широкая гудела. Вся колония здесь. И дети, и воспитатели, и кучер пекаркой, и прачка со швеей. Взрослых не сразу найдешь. Девять их только _ колонии и сотня детей. В После чаю все в ра зные стороны партиями рассыпались. Одна партия в лес грибы собирать на зиму отправилась. Лоша дь с телегой тихо по дороге шла. Ребята в траве кувыркались. Тоненький, легкий, стройной сосенке родня, татарченок впереди дорогу на грибное место указывал. Первый ходок в коло- нии. Все места знал. На ночевку в лес один раз за семь верст ходили, одеяла з абыли. Сбегал,—одеяла принес. Потом целый день с охотником за птицей в припрыжку без устали ходил. И сьйчас шел, т с чю крылья за епкной помога- ли. Вдруг остановился и закричал.