Сибирские огни, 1922, № 2

Все чаще думаю не поставить ли лучше точку пули в своем конце*). Все равно я знаю я скоро сдохну. Возьму и грохнуть навзничь И голову вымозжу каменным Невским. Это его конечный вывод, лейт-мотив всех его напевов. И здесь он в конечной ярости погибающего достигает своей высшей силы поэта звериной, смертельной тоски. Его смертельно ранила революция, несущая неминуемую смерть прошлому. В этом отношении ему дано собачье, звериное чутье, и он, как волк, учуял падаль и завыл,—и этот вой, несмотря на гаерни- чгнье, страшен, он трагически знаменателен. rt. Чужак и К. Чуковский увлеклись, особенно первый, и сделали слишком быструю передвижку в своей беззаветной любви к грядущему, им так страшно захотелось быть Симеоном—восприемником грядущего Христа, и Маяковского, стоящего всем нутром в прошлом, и никак не могущего учуять и нащупать почвы будущего, они захотели перенести в грядущее; им так хочется, чтобы он гам стоял твердо и уверенно. Но нет у Маяковского ни на каплю мироощущения, нет у него в сущности л формы, его рифмы и ритм э ю лишь звериный ритм перекликающихся в отчаянии гибнущих зверей, которым революция переломила хребет. И нужно ослепнуть или совершенно не ощуща ть смысла революции, чтобы сказать, что Маяковский ее бард и трубадур. Кроме революционной фразеологии, мы у него ничего не найдем и все его ощущение революции выражается в том, что он видит Цветущую землю в молотьбе и в сеятьбе, а остальном его из ображение революции ке идет д а л ьше грубого, внешнего лубка: Видьсон, мол, Вудро, Хочешь крови моей ведро. И нет на капли революционно-положительного содержания (кроме красиво- революционной и сильной фрпзеологии и плакатной картинности) ни в его „Мистерии Буфф", ни в - ем более в его лубочной, совершенно неудавшейся оэме „ 1 5 0 , 0 0 0 . 0 0 0Ми с т е р ия Буфф, это—та же сумбурная, драматическая буффонада губнущего корабля буржуазии. Мир уже умер для Маяковского и кроме „боли своей", . ушиб е в" он ничего не скажет миру. Он искренно пишет о себе: Такой большой и такой ненужный. И ему ничего не остается, как Только-б добежать до канала И голову сунуть воде в оскал. Маяковский—великое явление и таким он войдет в историю человечества, как передавший лебединую песню буржуазии волчьим звериным воем. *) Епиходое (у Чехова): „Я развитой человек, читаю разные замечательные книги, не никак не могу понять направления, чего мне собственно хочется, жить мне, али застрелиться, о'ственно говоря, но тем не менее я всегда ношу при себе револьвер."