Сибирские огни, 1922, № 2

ЛИ не бесспорный уще рб его художественной манеры и внутренней силы, то бе- зусловное топтание на одном месте. Остальных старых поэтов и писателей революция обескровила совершен- но: молчит, как художник, Горький, ничего нового не дает Ремизов, не почув- ствовал революции М. Кузьмин. Убиты большинство писателей москвичей. Да, как видишь, я не нашел настоящих бардов и трубадуров современ ности среди литераторов. И я говорю, что их, настоящих, поющих полным го лосом, еще нет. Еще рано. Не пришел час их. И оно, это з доровое и нужное грядущему, появится совсем не оттуда, отку да мы ждем его, совсем не из столичных группировок поэтов и школ. Оно по лыхнет своим заревом неожиданно и ослепительно ярким из глубин новых классов, откуда нибудь из периферии России. И признаки этого уже есть. Есть писатели пока еще не „плане ты' и д аже не „кометы", и д аже е ще не знаме- нитости, но уже в я зыке некоторых из них нет ни того обнаженного изворота, что у Маяковского, нет и той мертвой бескровности и отвлеченности, что в безуко- ризненном, блестящем стиле Белого, а есть здоровая, сильная, стихийная сила, идущая с низов. От истоков жизни. Они еще не развернулись во-всю, но они здоровое, ясное—и в них надо искать будущее нашей литературы. Но о них потом, в одном из следующих писем. Жму руку твой друг. И. ПИЛЫЙ ДРУГ И ДОРОГОЙ ТОРАРИЩ! Я о б ещал тебе пр ошлый р аз свое следующее письмо посвятить Маяков- скому и ты сам просишь об этом, говоря, что тебя сильно взволновала книга Чужа ка Н. „К диалектике искусства", посланная мною тебе в глушь, взволнова- ла главным обра з ом утверждением, что Маяковский величайший поэт револю- ции, проле т ариа т а. Я понимаю тебя: я сам болею этим вопросом и давно. Месяц, как я хожу и думаю об этом. Вынашиваю, отливаю свои прежние и настоящие впечатления от Маяковского в слова. От Маяковского нельзя отмахнуться,—и в этом отношении безусловно прав Чужак Н. Маяковский самый трудный и, может быть, самый любопыт ный из современных поэтов. О нем много писали, о нем много шумели, много спори- ли, но последнего с лов а- -главного слова, ядра его, пафоса, как любил гово рить Белинский, все-таки не нащупали. Из всех писаний о Маяковском достаточной серьезностью, ясной опр е де ленностью и знанием предмета выделяются лишь два мнения,—это К. Чуков- ского *) и Н. Чужака. Остальное можно в счет не брать. Они оба говорят в сущности одно и то же. Чуковский это говорит на своем, как рапира, остро-блестящем я зыке та- лантливого интеллигента-литератора, а Чужак пламенно и з а х в а тыв ающе на марксистском, „классовом" я зыке. Маяковский, по их мнению, оратай современности, нового, революции, ра з рушения, масс. И в ритме и в содержании своих поэм, утверждают они оба, он величайший поэт революции; Чужак Н. добавляет, именно пролетарской. И нужно сказать, что это оба они делают с огромной внутренней убеж- денностю и искренностью,—и с такой обстоятельностью, что могут смутить вся кого с ерь е з но изучающего поэзию, а не только н аши каноны об искусстве. Маяковский—поэт революции, поэт грядущего! *) „Дом Искусств" № 1—Ахматова н Маяковский. 10, Сибирские Огни. № 2. 145