Хакасский героический эпос: Ай-Хуучин. - 1997. (Т. 16.)

сюжетов о борьбе зверей. В этом реликте отражено древнее культурное наследие хакасов, изве- стное как скифо-сибирский звериный стиль , создателями которого были не только предки ха­ касов — тагарцы-иранцы, но и предки других сибирских народов. 812 — По бедру [размером] с поле... (чазы пудына... — букв. “по его бедру-полю“ или “по его бедру-степи“) — традиционное в эпосе гиперболическое сравнение, рисующее бедро бо- гатырского скакуна сверхогромным, что не согласуется с размером самого эпического коня — он девяти саженей в длину. Эта несоразмерность, иррациональность в изображении целого и части в алыптых нымахе есть древний художественный прием, известный в науке как скифо-сибир- ский звериный стиль, для которого было характерно нарочито, безмерно преувеличивать при изо­ бражении какую-либо одну часть тела животного (см. коммент. к ст. 811). Например, в несколь- ко раз превышающие размером рога горного козла в сравнении с его малым туловищем широко известны из истории скифского искусства. 814 — Как птица Хан-Кирет, взметнувиiись, помчался ( Хан Кирет хус чiли, састап, ойлап сыххан ) — популярное в эпосе традиционное сравнение быстрой скачки богатырского коня с полетом птицы Хан-Кирет. Название известной индийской мйфической птицы Гаруды здесь переработано в соответствии с фонетикой хакасского языка и хакасским фольклором, в частности эпосом. Гаруда предстает как Кирет с добавлением слова хан, означающего, что Кирет — пти- ца-царь. В ряде алыптых нымахов встречаются птицы-супруги Хан-Кирет, которые охраняют це- лебный источник (тыннығ суғдаң мӱгi/мöгi суғ), бьющий из-под священной березы. Или, на- оборот, эти исполинские орлы, как и в древнем индийском мифе, добывают целебный напиток [75, с. 73—76]. В данном алыптых нымахе птицы Хан-Кирет добывают целебную траву. 819—826 — Белоковыльные степи / Позади коня завертелись, / Великие, огромные сте­ пи / Позади мужа закружились. / Достойнейший из коней, с горы на гору / Бросаясь, мчит- ся, /Храбрейший из мужей с хребта на хребет / [Птицей] взметывается (Ах олеңнiг чазы­ лары / Ат соонда айлан хал парадыр, / Илбек, улуғ чазылары / Ир соонда ибiрiл халған. / Тағдаң таға аттың чахсызы / Тастап, ойлап киледiр, / Сыннаң сынға ир кӱлӱгi / Сиип ки­ ледiр) — традиционное поэтическое описание стремительной скачки богатырского коня. Скази- тель П.В. Курбижеков особенно любил эту формулу и часто ею пользовался. 841 — В землю айна Ирлика (Ирлiк айна чирiне) — речь идет о чужеземном вражеском мире по отношению к данному герою-богатырю, а не о конкретном подземном царстве Ирлика, имя которого служит здесь обобщением всех врагов. 868—869 — Не вйдно, чтобы в землю уиiел, / Не видно, чтобы в небо поднялся (Чирге кiр парғаны чоғыл, / Тигiрге сыхханы чоғыл) — распространенная в эпосе поэтическая формула мгновенного исчезновения врага. 890—893 — [ Схвативишсь ,] ребра толщиною с березу / Друг другу сдавливали, / [Хва- таясь] за позвоночники толщиною с осину, / Туда-сюда [друг друга] отшвыривали (Хазың чооны хабырғаларын / Хати тудызыбысханнар, / Ос чооны орхаларын / Олыстыра тартызы- бысханнар) — одна из составных частей большого по объему традиционного поэтического опи- сания поединка богатырей. Эта же формула используется в описании борьбы богатыря со зве- рем — Белесым Волком. 923—924 — Ноги и голова Белесого Волка / Едва земли не касаются (Хуу Пӱӱрнiң азағы, пазы / Чирге сала читпин турадыр) — сказитель пользуется гиперболой, подчеркивая огромные размеры Волка. В образе Белесого Волка здесь действует демонический богатырь, намерившийся уничтожить Пего-саврасого жеребца и Пего-саврасую кобылицу. В данном варианте, в отличие от других, мотив превращения вражеского богатыря в волка опущен. 933 — Земля чужого народа ( арғал чаттың чирi — букв. “на землю народа чужбиньГ) — чат означает в хакасском эпосе “чужбина“, в современном хакасском языке это слово почти не встречается. Арғал здесь означает “народ“ (см. коммент. к ст. 146). 959—960 — Достойнейший из коней вниз / Иноходью пошел (Салбы-тöбiн ат чахсызы / Сайбыр пастырып инген) — Кроваво-рыжий конь до этого эпизода нигде не представлялся ино- ходцем. Здесь же сказитель выражением “иноходью пошел" подчеркивает величавую поступь коня, которая соответствует важному виду хозяина, гордого своим первым богатырским подви- гом — уничтожением опасного зверя.