Страницы времени

Батя То это все, благодаря тебе, о тец ... Моему отцу, Анатолию Федоровичу Лемешко —прекрасному человеку, талантливому журналисту, и своему главному учителю посвящаю. Трудное послевоенное детство и ранняя смерть отца заставили рано повзрослеть. Не позволили стать профессиональным художником. Вместо Ленинградского художе­ ственного института, куда настоятельно рекомендовали поступать, папа пошел в ар­ мию. Чтобы помогать своей маме и младшей сестренке, получая повышенное жалова­ ние, специально выбрал стройбат ... — Знаешь, Танька, —говорил в минуты откровений. И это «Танька», вместо привыч­ ного Танюшка или заслуженного за проделки Татьяна, не было пренебрежительным, деревенским «Манька, Васька». За ним ты пытался скрыть свою слабость —безгранич­ ную любовь к маме и нам, своим детям. «Знаешь, Танька. Мне ведь в армии сказали, что детей у меня не будет...». Обманули, как оказалось. И, может быть, из-за этого страха не познать отцовских чувств, судьба даровала ему талант быть отцом. Приглушенный свет ночника в нашей двушке на улице Ленина, звук отцовской ко­ лыбельной «в га-ра-жи к себе до-мооой едут спать ма-шии-ны. Освещает месяц путь малышовским звездам. Вот и нам пора уснуть —очень-очень п о здн о . . .» ,—ранние вос­ поминания детства. Как и елка, украшенная разноцветными шарами, бусами. Елка по­ явилась по волшебству —за одну ночь. А рядом —выше меня ростом, настоящая Снегу­ рочка. Это теперь я понимаю, папа нарисовал ее, наклеил на картон, сделал подставку. Тогда для меня это была сказка. Первые сказки, первые книжки, твой любимый детский писатель-Чуковский . До сих пор он звучит для меня лишь в твоем прочтении: у каждого героя, пусть лишенного в сказке слов и реплик, свой характер, голос —настолько живо «рисовал» ты сюжет «Ай­ болита», «Мойдодыра» и других. Мы сидим в зубном кабинете, мне лет пять, но рядом с тобой это не страшно. Болею. Брежу. Кошмарный сон так явственен. Твой ровный голос, добрые руки спасают, прого­ няют страшные видения прочь. Почему-то помнила тот сон всю жизнь. А в ночь, когда тебя не стало, он приснился мне снова... По воде все дальше к противоположному берегу уползает туман, выясняя озерную гладь. Солнце пробирается сквозь зелень листвы. По воде, словно фигуристы по льду, скользят водомерки. Бриллиантами сверкает роса на траве и паутинке. Я сижу тихо. Бо­ юсь спугнуть очарованье утра и рыбу. Первый раз с отцом с ночевкой на рыбалке ... С тобой встречали рассветы, открывали звездное небо: Большая Медведица, Вене­ ра. .. Малую Медведицу до сих пор нахожу с трудом ... Папа, батя (так, повзрослев, мы тебя называли) был лучшим другом, советчиком. С тобой можно было говорить обо всем: балете, мифологии, истории, живописи, поэ­ зии, любви. Это ты, а не литератор в школе, показал мне красоту в поэзии Маяковского: «Я ж навек любовью ранен», «Версты улиц взмахами шагов мну» ... Ты научил видеть в людях свет, ценить искренность, замечать красоту вокруг, радо­ ваться новому дню. Ты был талантлив во всем, мог что угодно смастерить, создать. В твоих руках обык­ новенная коряжка превращалась в сказочного дракона, настенное бра, карандашницу. Журналист и фотограф ты был прекрасный. Все детство в твоих фотографиях хранит семейный альбом. Конечно, не был идеален: мог иногда вспылить, в иных вопросах бывал категори­ чен ... Да мало ли ... Но безгранично верил в нас и эта вера помогала, окрыляла. 117