1 октября 1961 года, М 118 КОЛЛЕКТИВНЫЙ ТРУД 3 СТРАНИЦА ВЫХОДНОГО ДНЯ ГОЛОС НА ТЕРН Прочитав в газете про себя, бабка Меланья, когда я собрался идти на работу, подошла ко мне неслышно и под самым ухом выпалила: — Стой! Я уж думал, беда какая случилась, но хитро сощуренные ее глаза словно говорили: «Эх, ты...» Бабка преградила мне дорогу и спрашивает высоким фальцетом: — Это ты зачем меня в газету пропечатал? Как не убеждал я ее, что в том ничего нет плохого, бабка твердила свое: — Больше ничего не расска- жу. — Ну и ладно, коли так, — ответил я.— Разрешите пройти? — Погоди, —остановила она меня.—Шуток не понимаешь. На безмятежном лице бабки вдруг появилась печаль, глаза заблестели, и от этого стали походить еще более на маленькие озерка. На щеку но глубокой морщине скатилась скупая слеза. Меня тронула перемена ее лица. — Я, наверное, очень виноват?— спросил. — Очень. За то, что рас- чувствовал меня, старуху. Вот . посмотри—и бабка вынула из- за пазухи, обмотанное белым шелком, что-то наподобие четырехугольника. — Так это же комсомольский билет!— воскликнул я, когда развернул материю. — Как видишь. Сыночек мой на фотографии, Шурка, значит. Только теперь я вспомнил, что никогда не спрашивал ее о прошлом. Не может же женщина на старости лет быть вот такой одинокой... — Я бы не рассказывала тебе об этом,— говорила бабка Меланья,— да вот вчера по радио вроде бы говорили, что этот... ну, помоги припомнить. - К т о ? — Да который войной нам грозит. Кеннеди, Раск, Монтгомери, Дв Голль, Аденауэр? — Вот, вот, Заденауэр,— обрадовалась она, что так быстро удалось отыскать среди множества агрессоров самого нужного.—Говорят, ему за восемьдесят, а войной на нас будто бы собирается. Тогда-то я снова вспомнила о сыночке. Ему и 17 не было. Жили мы на Украине. Как только зашли немцы в село в 1941 году, их самый старший бандит явился к нам в тот же день. Гергочет, а я ну ничего не понимаю. Чуть не застрелил, поганец. Но тут пришел наш бывший бригадир колхоза Кондрат Потоцкий (устроился, собака, у фашистов) и говорит: — Его превосходительство спрашивает, где сын? Я так и обомлела. Неуж-то думаю, доказали, что Шурка скрывается в лесу, Да разве Р А С С К А З *** он один? Сплошала я, признаюсь, дрожу вся, рада сказать этому булькатому хоть что-нибудь, да язык будто к зубам присох-. А булькатый как рявкнет на Кондрата, что- то вроде бы «шинель» по нашему. Потоцкий сразу завыо- нился и давай в каждую дырку совать нос. Обыскали, загребли с собой все до одного яички, хромовые сапоги старого и ушли. Я перекрестилась, а сама думаю: как бы ребятишек предупредить, что немцы в селе. Небось, не знают еще. Дождалась вечера, накинула на себя плащишко. Только вышла на порог, слышу чей-то голос. — Мама. Я посмотрела на чердак сарая—Шурка, он! И машет мне рукой: дескать, шум пе подымай. До ночи он там сидел, а с ним еще человек десять. Носила я им то хлеб, то молоко, от горячего отказались. А потом Шурка вдруг подошел ко мне,'на плече ружье и говорит: — Отец ушел на фронт, а мы с тобой в тылу будем драться,— обнял меня, весь будто в жару. Не успела я ему сказать и слова материнского, как он скрылся в огороде. За ним поползли остальные, кто с чем. Вовка, соседский парень, даже топор захватил. Ушли они, а самой тоже хочется за ними. Ведь сын там, кровь моя там... Выгляну на улицу, прислушаюсь и опять в хату. Пробовала лечь но показалось, что лучше стоять. А стану— места себе не нахожу. Наверное, целый час было тихо. Потом как бабахнет, ну, точно бомба. Завыли собаки, поднялась стрельба такая, что в голове мысли сбивались с толку. Теперь я больше ни о чем не думала, быстрее к нему, к Шурке. Добегаю до нашего клуба, а он горит. Из окон, как из паровоза, валит дым. И кто только покажет голову на улицу, того сразу настигает пуля. А одному удалось выскочить. В одной, ей-богу пе брешу, рубашке. Видать, потерял штаны со страху. И прямо на меня прет. Я сразу разгадала его маневр: по мне- то не будут стрелять ребята, и немец, сукин сын, захотел этим воспользоваться. Я и туда, я и сюда. Упала, а он уже рядом. Уцепился за подол и тянет меня. Глаза волчьи, лицо перекосилось, а зубами такую выстукивает польку, что успевай только поворачиваться. Всмотрелась я: батюшки, да это же тот, что Шурву-то моего спрашивал. Тут меня злость взяла сатанинская. Не он меня, а я его схватила за рубаху, натянула ему на голову и кричу: —Сюда, люди добрые! Сюда!... Тут бежит мой Шурка. Заметил, видно. Но нему стреляют, а он летит без страха. Немец, видать, почуял недоброе и заскал ногами. Чуть было не вырвался, да я вовремя ногой ткнула ему в больное место. Сразу успокоился. — Быстрее, сыночек,— говорю, а сама не вижу, что Шурка уже ползет. Никак ранен? Господи, да он же умирает.—Шуронька! Сыночек мой! Огрела я офицера еще раз, чтобы не убежал, а сама метнулась к сыну. Лежит и стонет...—Бабка Меланья больше не вытерала слезы. Минутку помолчала. Поцеловала родное лицо в комсомотьском билете и от волнения несвязно сказала: — Убили...Всю ночь я стояла перед ним на коленях, и так было тяжко, что и самой жизнь казалась в тягость. Потом схоронили... Я взял бабку Меланью за плечо, дотронулся до ее седой головы и думал о только что услышанном. Перед моими глазами стоял улыбающийся, с крепко поджатыми, как у матери, губами юноша с прекрасным именем...Шура. Кто знает, может, среди сотен тысяч таких героев, отдавших свою жизнь во имя нашего сегодняшнего, росли Пушкины, Репины... Может, и этот Шура принес бы миру не одну гениальную идею. Даже оставаясь за стан-: ком на заводе, в поле за ру-: лем трактора, он бы все рав-| но в кипучую жизнь нашей Родины внес долю своего труда. Но он погиб на посту... Ураган войны остановил его комсомольское ненавидящее врага сердце. Я смотрел во влажные глаза старой русской матери и знал, что она хочет сказать— не мне, а всему миру: —Люди,не допустим войны! Н. Роздорожный. Если с высоты переходного моста у ст. Карасук окинуть взором панораму города и мысленно сравнить ее с недавним прошлым, то дух захватывает от прилива радости. Карасук вырос из поселка с камышитовыми и саманными мазанками в настоящий город. Но ему предстоит еще и расти, и развиваться. Будут сады и асфальтированные улицы. Многоэтажные дома, которые вы видите на этом снимке, в западной части города выросли совсем недавно. А сколько их будет еще! Трудовое усилие рук строителей является надежной порукой прекрасной будущности нашего города. СтихиибасняА. Федотова Не привык я... Если жить, * Так жить не вполовину. Не привык я, Чтобы ветер —в спину, И сержусь, Когда не бьет он в грудь. Если жить, Так жить не в половину, Не напрасно И не как-нибудь, Чтобы труд Не через пень-колоду, Чтоб всегда, всегда Быть молодым. Жить и чувствовать, Что ты нар Необходим! УГОЛОК Ю М О Р А НАШЕЛСЯ. Некогда они были друзьями. Потом расстались надолго. А когда встретились лет через двенадцать,то все связи меж ними были оборваны. И разговаривать им, в сущности, было не о чем. Но и молчать как-то неудобно... Вот они стояли друг против друга и тужились, придумывая, о чем бы потолковать? Один из них придумал. Он начал так: — Да вот, значит... А скажи... Хотя-нет...кхм... Да-а-а-а... Да! Вот я что хотел спросить: сест- ры-то у тебя— все еще близнецы? жПОЧЕМУ? Изрядно охмелевший мужчина остановился около двухэтажного здания, из верхних окоп которого доносилась музыка, и спросил у прохожего человека: — Почему они так тихо играют, а? Выход.,. В фойе Дома культуры девушка сделала молодому человеку замечание: — У вас галстук съехал на бок. Молодой человек сначала, было, замялся, но вдруг просиял от прихлынувшей мысли: — Это новая мода. В Я З Хоть один - разъединственный лучик... Холод. Небо серое сплошь, Выжимать кто-то Пробует тучи, И стучит По плечам частый дождь. Ясно мне— Одеваться надо, И не выясню только то: Почему-то к нам вяз За ограду Сбросил с плеч Золотое пальто? ПОВЕСТЬ ИБУКВАРЬ (Басня) В писчебумажном магазине Стоял Букварь с Романом на витрине. А Повесть вдруг, Букварь окинув взглядом, Романа толк: «Взгляни, Кто с нами рядом! — Сказала с гордостью: —Ну просто срам Стоять с ним рядом нам, С каким-то Букварем неценным!»—Кичишься зря,— Букварь ей отвечает,— Ведь вас никто не прочитает, не изучив меня ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ... Пазырык Долгое время считалось, что первые человеческие поселения на территории Советского Союза распространялись только на Среднюю Азию и Закавказье. Однако недавно на высоте 1600 метров над уровнем моря в Восточном Алтае было обнаружено так называемое урочище Пазырык. Это был уже пятый курган, исследованный академиком М. П. Грязновым, находки в которых относятся к пятому веку до нашей эры.
RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2