Кузьмин В.И., О родном крае и родословных Кузьминых, Кононовых, Горшковых и Ивановых. 2021

26 гал, Кирчак, Чой и Тюрень были знатными воинами и крепко держали власть в своих аймаках. Хороши сыновья старого хана Барамы. Но больше других лю- бил он одиннадцатого сына – Бараму − младшего, сына его седьмой жены кра- савицы-полонянки Надши. Белое лицо, унаследованное от матери, и темно- карие отцовские глаза, высокий и стройный, как тополь, быстрый, как олень, он сбивал стрелою летящую птицу и мог одним ударом сабли снести голову годо- валому бычку. На состязаниях и скачках не было ему равных. Наделѐнный быстрым, как сокол, и глубоким, как тѐмный омут, умом, он, сидя по правую руку отца, принимал чужеземных послов. И те дивились мудрости его речей. Далеко за пределы ханства разлетелась слава о молодом Бараме. О его уме и красоте в народе слагались песни. А когда он проходил мимо молодых женщин, они в знак одобрения прищелкивали языками, а молодые не сводили с него восторженных глаз. И не раз можно было слышать, как, кочуя за стадами, девушки пели та- кую песню: «Ты, − как Солнце в небе, Ты, − как Луна в ночи, Тебя нету – Солнца нету. О Барама, Барама..!» В двадцать лет было у Барамы-младшего три жены и ещѐ четыре должны были войти к нему в юрту. Но, он ни одну не любил так, как бедную девушку, по имени Зайнулла (дочь пастуха-Кипчака), лучше которой не было ни в полу- денной, ни в полуночной стороне. Брови у неѐ, как у ласточки крылья, губы у неѐ – словно алый мак цветущий, зубы у неѐ – белее снега, косы еѐ – темнее но- чи, глаза горят ярче звѐзд осенних. Говорит, словно серебряные колокольчики звучат в еѐ голосе. Приехал как-то Барама-младший к берегам Омь-реки, увидел Зайнуллу и потерял покой. Всѐ реже стал он бывать в Улу-Бараме – ставке отца, забыл, как открывается полог в женский шатѐр, а стал всѐ чаще уезжать к берегам Омь- реки, где кочевал Кипчак. Оставив с верным нукером резвого скакуна своего, он подкрадывался к юрте пастуха и с трепетом ждал, когда дрогнет полог и по- кажется Зайнулла. Наконец, девушка выходила. Вспыхивало яркой утренней зарѐй лицо юного хана. Смелый и общительный, облечѐнный неограниченной властью наследника огромного края, он сейчас казался робким, как лань. Увидев столь высокого гостя, Зайнулла падала ниц, а он, проклиная своѐ положение, склонялся над девушкой и просил еѐ встать. Зайнулла поднималась и, видя в глазах Барамы пламя восторга и любви, не могла отвести взгляда от его лица. − Я всегда ищу тебя, о, любовь моя, − говорил Барама. Стою ночью у юр- ты, слушаю дыхание твоѐ, и волосы мои покрываются росой, а днями прячусь в кустах, чтобы хоть издали увидеть тебя. …Есть много девушек, но они похожи на тебя так, как звѐзды похожи на солнце: и греть не греют и светят слабо. Будь моей, о, Зайнулла! На пальцы твои я одену кольца золотые, шею твою обовью