Кузнецов И.В., Книжность Древней Руси (XI-XVII вв.)-2021

КНИЖНОСТЬ ДРЕВНЕЙ РУСИ 27 стояния в одно поколение родства: Ольга – бабка, Владимир – внук. Таким путем византийская история начинает выглядеть как своего рода прецедент для русской, а русская, в свою очередь, – как новая версия и продолжение византийской. Нетрудно заметить, что последнее сопоставление дает почву для историософских* интерпретаций мессианского характера: об избранни- честве, или особом историческом пути Руси. Византийская история продолжается в русской, то есть Русь принимает эстафету мирового христианства. Это та самая идея, которая спустя почти полтысячелетия оформилась в известную концепцию «Москва – третий Рим» у идеоло- гов эпохи Ивана Грозного 1 . Корни этой концепции, пережившей новый расцвет во второй половине XIX – начале ХХ столетия, как видим, на- ходятся у самых истоков русской христианской культуры. Анализируя ПВЛ, необходимо помнить то обстоя- тельство, что между летописным изложением и подлинными со- бытиями может существовать зазор. Рассматривая памятники письменности, мы имеем дело не с фактами истории, а с текстом, в котором эти факты так или иначе преломились и для которого они послужили только материалом. Направление преломления фак- тов связано с теми задачами, которые ставил себе создатель тек- ста. И можно судить о задачах, важных для создателя ПВЛ. Чи- тая текст летописи, мы стремимся понять так или иначе выра- женные замысел и цель летописца, а не реконструировать зыбко проглядывающие за ними факты эмпирической истории. 1 Содержание этой концепции основано на идее «странствующего царства». Согласно этой идее, на земле всегда есть только одно подлинное, «от Бога», царство. Первой столицей этого царства был Рим. После его падения земное царство переместилось в Византию, столицу которой, Константинополь, так и называли: второй Рим. После падения Константинополя в XV веке круп- нейшей православной землей стала Русская земля, стремительно централизо- вавшаяся вокруг Москвы и превратившаяся в национальное государство. По- этому на Руси возникло представление, что «Москва – третий Рим, а четвер- тому не бывать». Первоначально эта концепция имела апокалиптический характер: не бывать не потому, что московское христианство самое лучшее и в силу этого окончательное; а просто потому, что времена заканчиваются. Ведь тогда со дня на день ждали конца света. И лишь впоследствии, в XVII столетии, эта концепция приобрела черты имперской идеологии, в каковом прочтении продолжает бытовать и поныне.