Устинов Ю. С., Звезды Александра Покрышкина - 2001

В эти дни Борман вернулся с переднего края. Нервы его были сильно измотаны, но он был требователен к себе еще больше, чем к подчиненным, и не показывал усталости. Он предложил провести собрание партийного актива дивизии, посвященное итогам наступательной операции и задачам партийной организации. Доклад на эту тему он делал сам. Немного погодя генерал вместе с начальником политотдела провел совещание командиров полков и их заместителей по политической части - о состоянии массовой воспитательной работы. Он придавал огромное значение идейной закалке летчиков и непрестанно теребил командиров, заставляя их много работать над собой и воспитывать подчиненных. Партийная комиссия в эти дни рассматривала десятки заявлений о приеме в партию, поданных в разгаре боев. 156 летчиков и техников стали коммунистами за время воздушного сражения на Кубани, и начальник политотдела радовался, что и теперь, как в 1942 г., люди идут в партию тем решительнее, чем сложнее и труднее боевая обстановка. В один из этих дней Покрышкин вдруг пришел к генералу и попросил у него разрешения слетать к Марии, его любимой. Ее батальон стоял в трехстах километрах от Поповической. Эта просьба была неожиданной для комдива. Покрышкин никогда не разговаривал с ним о личных своих делах и сам не терпел, когда кто-нибудь заводил с ним разговоры на такую тему. И уж если капитан решил обратиться к начальству по такому вопросу, то ему действительно очень нужно лететь. - Хорошо, - сказал Борман. - Даю пять дней. Хватит? - Вполне, - отрывисто сказал Покрышкин. - Разрешите идти? - Счастливого пути! Через четверть часа Покрышкин поднялся в воздух на связном самолете и ушел на север бреющим полетом. В Н-ском батальоне аэродромного обслуживания были очень удивлены, когда над селом, где он располагался, прошел, чуть ли не касаясь колесами крыш, незнакомый самолет. Он сделал "горку", потом вернулся и снова прошел над селом, словно вызывая кого-то. Пожилая сестра сказала в шутку Марии: - Наверно, твой Сашка пожаловал! Мария зарделась и вдруг, накинув косынку, со всех ног пустилась к аэродрому. Сердце подсказывало ей, что так и есть, хотя Саша писал, что у них идут жаркие бои, что он в самом пекле и что работе его конца-краю не видно. Она почему-то была спокойна за него: ей верилось, что с этим большим и сильным упрямцем никогда ничего не стрясется. Недаром там, у Каспия, Труд острил, что у Саши такой огромный запас воли, что ему в полете не нужно генератора: аккумуляторы могут заряжаться от него самого. Но ей было очень тоскливо без Саши, без его улыбки, без его глаз, внимательных и острых, без его шуток, немного неуклюжих и грубоватых, но душевных. Она всегда мечтала, что Саша явится именно так - нежданно- негаданно. И вот - незнакомый самолет... - Куда ты, Маша? Сапоги обуй, грязно! - кричала ей вслед сестра.