Покрышкин в воздухе и на земле - 1995

на край подлокотника, засунув одну руку в карман синих «летчицких» галифе, а второй опершись на край подоконника, пристально посмотрел на меня. Я попросил его не двигаться, и за несколько часов этюд был готов. Вспоминая теперь эти встречи, я поражаюсь цель­ ности натуры А. И. Покрышкина. Он не хотел видеть себя на портрете генералом, развалившимся в кресле с видом значительности и собственного достоинства. Композиционный трафарет был бы здесь налицо, и Александр Иванович сразу тонко это почувствовал. Более того, посмотрев на этюд, он не спешил с выво­ дом, а спросил меня, как я думаю поступить далее. Я ему сказал, что теперь закажу холст поболее и буду писать портрет в мастерской с использованием этого этюда, как художники говорят «от себя», то есть по памяти. Я никогда не мог себе представить, насколько был скромен этот человек, чье имя знаменито во всем ми­ ре. При следующей встрече он по-дружески, но твердо попросил меня не писать портрет с него одного, а соз­ дать парный портрет — его вместе с заместителем Владимиром Дмитриевичем Лавриненковым, тоже летчиком, дважды Героем Советского Союза. Начался период длительного эскизирования, увяз­ ки двух фигур, двух выдающихся личностей, соеди­ ненных единым действием. Наконец мы останови­ лись на варианте, изображающем А. И. Покрышкина и В. Д. Лавриненкова склонившимися над большой военной картой, разложенной на столе на фоне зим­ него окна. Мастерская моя в то время располагалась на ок­ раине Киева, далеко от центра, но точно в назначен­ ное время портретируемые являлись на сеанс позиро­ вания, а всего этих сеансов было не менее нескольких десятков. Поза Александра Ивановича была трудной: он стоял, склонившись над столом, опираясь на него од­ ной рукой, а второй придерживая карту. Он терпе­ ливо сносил все неудобства, отшучиваясь, что в каби­ не боевого самолета он чувствовал себя гораздо удобнее. Владимиру Дмитриевичу поза досталась проще, но ему было сложнее позировать в психологическом от­