Покрышкин в воздухе и на земле - 1995

мы и собирались по вечерам за чашкой чая (и не толь­ ко), отводили душу в теплом семейном кругу... В остальном все у нас было одинаково. Вместе до седьмого пота занимались строевой, огневой, физиче­ ской подготовкой, ползали по-пластунски, метали гра­ наты, рыли окопы и траншеи, до изнеможения зубри­ ли бесконечные тактико-технические данные броне­ вой техники, артиллерийского вооружения. В общем, послевоенному набору — цвету всех фрон­ тов — доставалось порядком. Мы даже стали забывать о своих наградах, о том, что еще совсем недавно были окружены всеобщим вниманием и почетом. Не выдер­ жали общевойсковых порядков Иван Кожедуб и Ам- мет-хан Султан и ушли в чисто авиационную, монин- скую академию. Я тоже начал подумывать, не пора ли и мне податься в Монино. Да удержал Александр Иванович. «Не боги горшки обжигают, — сказал он.— Пехота терпит, а мы что, из другого теста?» Приближались зачеты, которые должны были ре­ шить, кому из нас быть слушателями академии, а ко­ му нет. Самое сложное для нас — авиаторов — стрель­ ба из пушки. Тут в ответе двое — наводчик и стреляю­ щий. Один из расчетов и составили мы с Александром Ивановичем. Заряжающим был у нас бывалый солдат- пушкарь, фронтовик. Представьте себе: возле одной, не столь уж большой пушки возятся два офицера стар­ шего комсостава, на груди у которых красуются в об­ щей сложности пять золотых звезд. Когда мы трени­ ровались, к нам подходили слушатели сборов и подна­ чивали: «Ну-ка, асы, покажите класс!» — Такой расчет любую цель в щепки разнесет! — Что, орлы, остались без крыльев, одна пушка в руках. Покрышкин молча, ни на кого не обращая внима­ ния, с головой ушел в расчеты. Я тоже молча орудо­ вал с прицелом. «Дайте мне боевой самолет с полным боекомплектом, и я покажу, как надо стрелять! — не выдержал невозмутимый дважды Герой Советского Союза Алексей Алелюхин.— Но на кой черт мне эта пушка? Почему же тогда артиллеристов не учат ле­ тать?» ...Расчету дается всего три снаряда. Не попал ни один — двойка, пиши жалобу на себя и «адью», как говорил начальник сборов. Заряжающий застыл со снарядом в руках/