Вся Сибирь со включением Уральской области

мещаются новыми трактатами. 3. В определенный срок заключается рыболовная конвенция в согласии с условиями Портсмутского договора. 4. Япония эвакуирует Сев. Сахалин в определенный срок. 5. Торговый договор между Японией и СССР имеет быть заключен в определенный срок. 6. Взаимно воспрещается пропаганда, вредная для национальной политики обеих стран. 7. Списываются старые долги на основе принципа о наиболее благо- приятствуемой державе. 8. Японии выдаются концессии на Сев. Сахалине. 9. Японии вы­ даются концессии в Восточной Сибири. 10. Николаевский инцидент улаживается. О по­ следних трех пунктах была сделана оговорка, что они еще окончательно не установлены. В меморандуме определялось, что после соглашения будет созвана конференция в уетано- вленный срок для детального разрешения разных вопросов. Приложенный протокол из 5-ти параграфов должен был установить: 1) детали и даты эвакуации; 2) плавание по терри­ ториальным водам; 3) урегулирование общественной и частной задолженности; 4) концессии (не условлено окончательно); 5) извинение за Николаевский инцидент (не условлено окон­ чательно). Через полтора месяца после этого, 1 августа 1924 г., были опять опубликованы сооб­ щения об условиях соглашения, которые открыли несколько новых интересных черт. Япония на этот раз требовала, чтобы СССР не только обеспечил за нею нефтяные месторождения Сев. Сахалина, но и признал бы захват японцами сахалинской нефти «правом, приобретен­ ным японскими капиталистами во время военной оккупации острова». Это было, конечно, невозможно, ибо никогда ни от кого и ни по какому документу такого юридического права Япония не получала. Второй пункт был формулирован в той форме, что по поводу Николаевского инцидента Япония «предоставляет право Советскому правительству избрать форму для выражения сожаления». Это, конечно, было несерьезно. В третьем пункте была оговорка, что «Япония об'явит об эвакуации Сахалина по собственной инициативе». Здесь, очевидно, скрывался пережиток старой китайской привычки к заботе о «спасении лица». «Потерять лицо»— в Китае признается большим бедствием, чем материальный ущерб. Мы видим отсюда, что уже полгода назад серьезного разногласия между державами не существовало, и тем не менее через месяц после этого в двух телеграммах: одной—из Нью- Йорка, другой—из Пекина сообщалось из авторитетных источников о пред'явленных ИосиД- завой тов. Карахану требованиях относительно о. Сахалина, удовлетворение которых должно было считаться равносильным отказу СССР от суверенитета над районом, передаваемым японцам в концессию. 3-я же телеграмма гласила, что Иосидзава возвращается в Токио для совещания со своим правительством о переговорах с Караханом в виду чрезмерности требований Японии. Таким образом дело тянулось и тянулось по вине Японии в бесплодных дипломатиче­ ских переговорах, случайными отражениями которых являлись печатавшиеся от времени до времени в газетах телеграммы и корреспонденции. Имевшее место в октябре 1924 г. соглашение тов. Карахана с Чжан-цзо-лином по во­ просу о Китайской-Восточной ж. д. являлось ясным доказательством тохо, что Япония желает притти к соглашению с СССР. Известно, что Чжан-цзо-лин, как японский наймит и агент, не смел бы заключить такого соглашения, если бы ему не позволили его хозяева^ С другой стороны, переход К.-В. ж. д. в управление СССР усиливал еще более влияние последнего на Тихоокеанском побережье и властно требовал признания его со стороны Японии. Все это склоняло весы в пользу соглашения, которое в конце концов и было подпи­ сано 20 января 1925 года. Советско-японское соглашение 20 января 1925 г. в момент окончания настоящей статьи пока еще не опубликовано полностью, но уже по тому изложению его, которое напечатано в № 19 «Известий ЦИК» от 24 января 1925 г., можно с достаточною ясностью понять весь смысл этого документа, установить его место в ряду других наших договоров с Япониею и оценить его выгоды и невыгоды. Прежде всего чрезвычайно интересно сравнить заключенное соглашение с теми «17 тре­ бованиями», которые в 1920 году Япония пред'являла на Дайренской конференции прави­ тельству Дальневосточной республики и которые она хотела положить в основу переговоров и на Чан-чуньской конференции. Здесь мы видим две совершенно несоизмеримые величины: в Дайрене и Чан-чуне Япония, видимо, чувствовала, что она имеет дело со слабою ДВР, остающеюся без серьезной поддержки со стороны, как предполагал тогда японский пред-