Песни и марши сибирских казаков

годны для несения регулярной службы ...» , «казаки... настолько ненадежны, что при сопри­ косновении с противником в тылу казачьих аванпостов всегда располагают вторую линию аванпостов» ( Ф. Энгельс. Возможности и перспективы войны Священного союза против Франции в 1852 г. // К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч. Т. 7. - М. 1956. С. 504; и: Русская армия. Т. 11. - М. 1958. С. 480), «здесь можно усмотреть социально-экономическую основу для русской Вандеи» (В. И. Ленин. ПСС. Т. 34. С. 219), «привилегированные казаки-колониза­ торы», «оплот деникинско-колчаковской контрреволюции», «исконное орудие русского импе­ риализма», «издавна эксплуатирующие нерусские народы на окраинах» (И. В. Сталин. Собр. соч. Т. 4. - М. 1947. С. 258-286 , 399^400), идеология Советского государства утверждала, что казачество всегда было «карающим инструментом» царской России в борьбе с революцион­ ным движением, «контрреволюционным сословием», врагом, «душителем пролетарской рево­ люции и свободы трудового народа». Поколениям советских людей был преподнесен готовый образ казака - «человека с нагайкой в руках, разгоняющего демонстрации мирного рабочего класса и активного борца против революционных масс, выступающих за свободу и справед­ ливость». «Советская Сибирь» писала 13 января 1920 г.: «В еще самые недавние времена казачество было избрано царями опорой российской монархии ...» «Более двух лет казаче­ ство было предателем по отношению к русской революции, русскому трудящемуся лю ду» ... 4 февраля 1920 г.: «Казачество... на протяжении столетий обрабатывалось царским правитель­ ством и русской буржуазией в духе покорности, исполнительности, послушания, так называе­ мой любви к родине и т. д.». 13 августа 1920 г.: «Казачество издавна служило опорой царской власти. Одурманенное своими вожаками-атаманами и попами, подкупленное подачками цар­ ского правительства, обособленное в особую военную касту, оно на протяжении целых сотен лет душило, резало и терзало русских рабочих и крестьян, восстававших против царя и поме­ щиков». Этот образ безжалостного убийцы и злодея дополняла характеристика казака в газете «Известия» 1919 г. 4 февраля: «Казачья масса настолько некультурна, что при исследовании психологических сторон этой массы приходится заметить большое сходство между психоло­ гией казачества и психологией зоологического мира», и в глазах обманутых людей возникла фигура звероподобного существа: пьяницы, блудника и прелюбодея, бездомного, разгульного, бесшабашного и неспособного к труду человека. Делалось это для того, чтобы уверить людей неказачьего происхождения в правильности политики, проводимой советской властью по отношению к казакам, оправдать геноцид по­ следних. Да и работа советских историков дала обширную пищу клевете. Замалчивается или искажается деятельность многих казаков - известных деятелей России. Герой Бородина Мат­ вей Иванович Платов, войсковой атаман Донского казачьего войска, генерал от кавалерии, уче­ ник А. В. Суворова, герой взятия Очакова (1788 г.), штурма Измаила (1790 г.), Отечественной войны 1812 г., казаки которого прошли боевой путь от Новочеркасска до Парижа, почетный доктор Оксфордского университета, уже в наше время в «мультиках» и «мюзиклах» якобы «по Лескову» превращается в дураковатого Держиморду... Так стиралась в памяти народной благодарность верному слуге Отечества, в течение многих веков стоявшему зорким стражем на рубежах далеких и обширных окраин России, и не раз проливавшему кровь за нее. Новым властям не нужна была ни казачья уникальная и самобытная культура, ни казачья песня - военная, историческая, походная, плясовая, духовная, бытовая. Все это богатство в течение столетий породил сам народ, и в песне, как в капле воды, отразилась жизнь, исто­ рия, духовные, нравственные идеалы многих поколений русского народа, русского воинства. А ведь у казаков не было профессиональных композиторов - песня возникла в результате твор­ ческих усилий многих и многих людей, в состоянии душевного подъема вложивших в нее свои чувства, мысли, мечты, слова, постигая глубину которых, человек вдыхает в себя творческую красоту своего народа, открывая им навстречу свою собственную душу. Виссарион Григорьевич Белинский, русский литературный критик, публицист, философ, о казачьих песнях, сложенных народом, писал, что они «более заслуживают названия историче­ ских, чем собственно так называемые исторические русские народные песни. В них весь быт и вся история этой военной общины, где русская удаль, отвага, молодечество и разгул нашли