Сатирикон № 6, 1913

Сатирикон' г Все следственное дело о шайке заключаешь въ себе 35 то- мовъ, весомъ более трехъ пудовъ. Почти все они — аборигены тюрьмы и каторги, отбывппе уже: каторги 20 летъ, арестантскихъ отделешй свыше 70 месяцевъ и тюрьмы—280 месяцевъ. Въ общей сложности всемъ обвиняемымъ вместе 2700 летъ. Эту «статистику» бойкой газеты можно-бы продол­ жить: все 75 разбойниковъ имеють полтораста рукъ, 2400 зу- бовъ и вФсятъ въ общей сложности 352 пуда 11 фунтовъ. Теперь, конечно, все ясно. На необитаемомъ острове. «Речь» сообщаетъ, что арестованному редактору «Русской Молвы» Адр1анову на его просьбу прислать ему книгъ, разрешено выдать Робинзона Крузо. Профессоръ Адр1ановъ, конечно, уже вышелъ изъ того возраста, когда даютъ читать букварь Бунакова, но еще не доросъ до Пушкина или Тургенева. Редакторъ «Сатирикона» на всякш случай спешить довести до сведешя прокурора, что если его (не проку­ рора, а редактора) посадятъ, то онъ—«Робинзона Крузо» уже читалъ. Нельзя-ли, что-нибудь изъ Чарокой? Русская болезнь. Актеръ незлобинскаго театра Ефимовъ сошелъ съ ума на сцене. Пунктъ его помешательства—машя преследовагия. Онъ повторяешь: — Меня возьмутъ въ ЛитовекШ замокъ! —■За что яге? Что вы сделали! — Я писалъ бумагу красными чернилами! — Но это не преступлеше. — Я наклеилъ красную марку на письмо! — Успокойтесь! Но онъ безутешенъ. По нынешними временамъ это, пожалуй, не помеша­ тельство, а просто разумная осторожность и имеющее подъ собой почву предчувств1е. Арестованъ онъ уже или нЬтъ—газеты не сообщаютъ. Люстрокрады. Одессюе таланты: Изъ одесскаго городского театра украдена люстра, весомъ около 100 пудовъ. Ложи и амфитеатръ сохранились только потому, что прикреплены къ стенамъ наглухо. Единственная мера борьбы съ подобными хищешями— обыскивать карманы. Новое о лошадяхъ. Изъ речи оратора въ Госуд. Думе: ...заботливость о нравственности педагоговъ доходить до не- вероятнаго. Въ Чистополе, напр., инспекторъ народныхъ училищъ издалъ такое распоряжен1е, что учительницы, желаюнця поступить въ школы, должны представить свидетельство не только о благона­ дежности, но и о физической невинности... Говорятъ, что когда то же самое предложили сделать умному инспектору, онъ опустилъ глазки, захихикали и сталъ крутить концы форменнаго фартучка. Интересно, если назначить инспекторами народныхъ училищъ знаменитую ученую лошадь Царифа—писала-ли бы она таюе-же циркуляры или каше друпе? Цусимсюе пояса. Одинъ моряки, участвовавши въ Цусимскомъ бою, вы- пустилъ книгу, где разсказываетъ о русскихъ военныхъ су- дахъ такое: ...Когда «Адмиралъ Нахимовъ» сталъ тонуть, я схватилъ спа­ сательный поясъ, наделъ на себя и бросился въ воду... Когда я снова вынырнулъ на поверхность—мой поясъ пошелъ ко дну. Пояса, очевидно, делались доропе, на заказъ, и наби­ вались они лучшимъ, химически предохраненными отъ оки- слешя, свинцомъ, по 100 рублей фунтъ. Разноголосица. Актеры иногда очень тонко постигаютъ замыслы дра­ матурга. , Д Въ отвЬтъ на анкету «Петерб. Газеты» «какъ н у ж н о понимать выражеше Щепкиной-Куперникъ въ «Кулисахъ»: «Публика—нашъ врагъ»—авторша объяснила: Выражеше «публика—нашъ врагъ» вложено мною въ уста одному изъ действуюгцихъ лицъ въ моей пьесе, антрепренеру Ивану Саввичу, въ томъ смысле, что публику надо завоевать. Объяснили и В. Н. Давыдовъ, игравшш этого самаго антрепренера: Вероятно, большинство зрителей не поняло значешя словъ: публика—это нашъ врагъ. Слова же были сказаны въ томъ смысле, что, создавая, какъ теперь часто бываешь, артисту слишкомъ быстрый успехи, публика теми самыми губить его для дальней­ шей карьеры. А если-бы спросить объ этомъ-же администращю одес­ скаго городского театра, она истолковала-бы приведенную фразу иначе: — Конечно, публика—нашъ врагъ: люстры воруетъ. Фраза Щепкиной-Куперникъ, какъ бршшантъ: съ ка­ кой стороны ни взгляни—самыми различными огнями аяетъ. По примеру мотылька. «Петерб. Газета» печатаетъ сенсацюнную телеграмму собственнаго корреспондента о> летающемъ вагоне: Рига, 26 января. На нередаточныхъ путяхъ «Двинскъ—Рига» на нолномъ ходу столкнулись два товарныхъ поезда. Отъ силънаго толчка одинъ изъ вагоновъ, перелетевъ чере-ть рельсы, упалъ на крышу одноэтажнаго дома, стоявшаго возле же- лезнодорожнаго пути и, пробивъ ее, провалился. Къ счастш никто изъ жильцовъ не пострадали. А почему жильцы не пострадали? Да очень просто: когда вагонъ прилетели и свалился черезъ крышу внутрь дома—жильцы вскочили моментально въ вагонъ и разсе- ЛИ'СЬ по скамьями. Говорятъ, ихъ представить къ доплате. Лошадиное пугало. Мы, pyccK ie , возмущались новыми здашемъ германскаго посольства ¡въ Петербурге, а ¡немцы, оказываются отъ него въ дикомъ восторге: «B erliner Tageblat» пишешь: Произошло собьше первостепенной важности: Петеръ Веренсъ, по планами котораго строилось и отделывалось здаше, «создали произведете, делающее честь современному немецкому искусству». «Мужественная суровость», проявленная въ фасаде,’ оказывается, «вполне соответствуешь цели». А цГль только одна: пугать извозчичьихъ лошадей. Вотъ ужъ когда—«ц%ль не оправдываетъ средствъ». И З Ъ К А Б А К А . Неуверенно и шатко Бороздить ¡больной ногой Снёгъ извозчичья лошадка И мотаетъ головой. Спить извозчикъ, въ узкихъ козлахь, Ущемивись до утра. На его ланитахъ мерзлыхъ Ужъ не кожа, а кора, ъду , еду, еду , еду... Скоро-ль буду я домой? Утромъ? Къ завтраку? Къ обеду? Подгони-ка, милый мой! Фонари такъ тускло светятъ— Мерзнетъ ихъ понурый светъ... Что мне милая ответить Завтра утромъ? «Да», иль «нетъ»? Изъ-за ¡мглистости туманной Чья-то толстая спина Показалась вдругъ. Какъ странно! Для чего? И чья она? А, извозчи ;ья! Да, ну-же, Поезжай скорей! Хлестни! Вожжи рваныя потуже, П орезвее натяни! Завтра къ милой... А сегодня, А сегодня... д а . . . 'я пьянъ. Чу, вздохнулось посвободней, Чу, разсеялся туманъ. Вотъ подъездъ! Ну, слава Богч. Я ужъ дома. Ну, ну, ну! Завалюсь въ свою берлогу И до завтрева засну. Потемкинъ.