Сибирские огни, № 12, 2021

65 СЕРГЕЙ БОРОЗДИН ДОЧЬ ТАЙГИ «Хуже все равно не станет», — рассудила Анфиса. Если милиция брата не нашла, то к кому еще обратиться? Федя воскурил чагу и налил себе какой-то темной настойки из трехлитровой банки. Потом прикрыл глаза и стал раскачиваться в такт слышной только ему музыке. Когда Анфису начало клонить в сон от дол- гого сидения, Федя вдруг вскочил на ноги и, вытаращив глаза, крикнул: «Бобер забрал. Остерегайся его следа!» — Хотя бы денег не попросил, — буркнула охотница, с трудом за- крыв за собой перекошенную Федину калитку. Возвратившись домой, она поклонилась билету и пообещала боль- ше к Феде за помощью не обращаться. Запруженная бобрами река поднялась. Стоявшие на прежнем бе- регу сосны засохли. Кора с них облезла, обнажив посеревшую, словно лежалая кость, древесину. Смола предохраняла от бобровых зубов, но оказалась бессильна против наступавшей воды. Кедр с катпосом пока держался, хотя вода уже стояла в ямке между толстых корней. Анфи- са пообещала вернуться, когда станет лед. Ее переполняла решимость разобраться с мохнатыми строителями плотины, как сделал отец в том самом месте почти полвека назад. — Это дед твой и дядя покойные, — пояснила Анфиса для дочери, сомневаясь, что та помнит смысл зарубок. Тут Анфису словно в растопленную баню бросили. Колени задрожа- ли, и женщина оперлась рукой об отцовский кедр. Впервые она сказала о своем брате как о покойнике. Ему должно было быть под восемьдесят, но туман над его судьбой никак не позволял поставить точку. Очевидно, пришло время посмотреть в бесчувственные глаза реальности. Что до странных и непонятных событий, которых в жизни охот- ницы случалось предостаточно, то здесь Анфиса осталась на перепутье между верой и безверием. Чем дальше они углублялись в лес, тем чаще пожилая женщи- на останавливалась, въедливо и с явной озабоченностью осматривала окрестности. Казалось, что она не доверяет больше своему зрению, сно- ва и снова возвращая взгляд к заросшей дороге или едва заметному в болотной траве ручейку. Там, где много лет назад паслись совхозные ко- ровы, теперь весело плескался утиный выводок. Анфиса скинула с плеча ружье. Одного этого движения было достаточно, чтобы поднять птиц на крыло. Стрелять по уткам охотница не собиралась. Они лишь будили назойливые, щемящие душу мысли о безвозвратно утраченном, которые хотелось прогнать. Дуся не понимала, что нашло на мать, а та, в свою очередь, не утруждала себя объяснениями. Расплодившиеся бобры могли порадовать ученых из соседнего за- поведника, но для Анфисы они стали воплощением абсолютного зла, явившегося в знакомый ей с детства мир, чтобы разрушить его до осно-