Сибирские огни, № 12, 2021

64 СЕРГЕЙ БОРОЗДИН ДОЧЬ ТАЙГИ Поле сплошь поросло диким щавелем. По осени растения превра- щались в растрепанные коричневые метелки, сливаясь в единое целое с покореженными металлическими останками вокруг. Слезы подступали. Дуся осторожно попятилась к двери — не хва- тало еще дочку напугать! Над полем разгоралось зарево нового дня. Хотя бы с погодой повезло. Капризный август сжалился после че- реды плаксивых дней. Надо собираться. На кухне мать гремит посудой. Могла бы и тише! Выбирает тару под ягоды или специально шумит, подгоняет? Не пой- мешь ее! Обещаешь не злиться по пустякам, но в такие моменты терпе- ние начисто пропадает. Неужели у всех под старость портится характер? — Никто не ходит. Никому не надо, — ворчала Анфиса, перелезая через поваленную бобром старую осину. —Мужики обленились вконец. Досталось и бобру, следами которого было испещрено все вокруг. Судя по обилию древесных огрызков, бобровое семейство облюбовало здешний перелесок уже давно. Глаз старой охотницы приметил совсем свежие и прошлогодние, уже затянувшиеся погрызы. Среди густых за- рослей хвоща чернела нахоженная звериная тропа, по ней бобры и со- вершали набеги на осинник из своей речной цитадели. Кедр с катпосом отца Анфисы бобры не тронули. От этого не легче. Было ясно, что дерево обречено. Анфиса тяжело вздохнула, но все же обновила отцовскую метку специально захваченной из дома ста- меской. Давным-давно отец добыл на здешней речушке двух бобров, сопровождали его собака и другой мужчина, старший брат Анфисы. Фигуры и черточки, принимавшиеся несведущими туристами за тай- нопись и предупреждение чужакам, заставили старую охотницу про- слезиться. Ту черную лайку порвали волки. Отец умер в тюрьме. Брат сгинул в лесу, который знал так же хорошо, как улицы родной деревни. Спустя месяцы охотники нашли его рюкзак у обмелевшей старицы, в двух часах пути от соседнего, ныне заброшенного поселка Новый Мир. Все вещи остались на месте, а их хозяин будто растворился в окружаю- щей природе без остатка. Зачем он ходил в те края и какая участь его постигла, так и осталось загадкой. Когда по телевизору стали показывать колдунов и экстрасенсов, Анфиса вслух извинилась перед своим комсомольским билетом и отпра- вилась к Феде, которого местные величали Мань Няйт — Маленький Шаман. Своим прозвищем он был обязан отнюдь не росту. Опреде- ленного рода странности у Феди наблюдались с детства. Впрочем, с по- явлением на свет избранник духов безнадежно опоздал: старые шама- ны, от которых полагалось получать наставление, давно ушли из жизни. В пауле так до конца и не решили, считать Федю шаманом-самоучкой или же заурядным пациентом психиатра.