Сибирские огни, № 11, 2021

29 ГАЛИНА КАЛИНКИНА КВАНТОВЫЙ ДЕНЬ Я не стал спорить, хотя мне совсем так не казалось. Дома у Юлика нас ждал холодный завтрак-ужин и записка матери, что в городе видели танки, что она срочно поехала к Стелке в театр, что вечером заезжал Зина из Большого и оставил пакетик на трюмо, что зво- нила моя мать и спрашивала, когда привезу подкормку для помидоров. Тут только я вспомнил про трихопол, билет, который надо сдавать, про новую работу, куда собирался устроиться. Я сбегал в душ. Цыба разогрел картошку и, кажется, звонил бывшей теще. Разговор, как и ожидалось, вышел трудным, с большими паузами, в которые Юлик пытался вставить хоть слово; он снова побледнел, будто его мутило. Потом он мылся, а я варил какао из зеленой коробочки «Золотой ярлык». Хотелось чаю, но заварки не нашлось. По телевизору шло бесконечное «Лебединое озе- ро». За завтраком договорились съездить на вокзал, отправить лекар- ство, сдать, наконец, билет — до поезда оставалось около двух часов, а потом рвануть в мастерскую. Юлик работал в цехе по ремонту зонтиков, магнитофонов и бытовой техники типа made in Japan. Бизнес замутили два друга — грузин и армянин, — и зонтики, как пояснил Цыба, лишь для прикрытия; основным же занятием оказалась добыча драгметаллов. В цех привозили всякую всячину, например, бэушную технику, и работни- ки добывали из нее нужные детали. Я в душе благодарил Зину — хоро- ший парень оказался, не подвел. А еще недоумевал над материным звон- ком: о какой подкормке для помидоров речь? Когда вышли с Юликом из подъезда, мимо нас пробежали два пар- ня, на ходу в авоськах позвякивали бутылки с «Жигулевским». Юлик окликнул того, что пониже, остановились оба: приземистый и высокий. По разговору и по всему я понял — одноклассники. — Цыба, ГКЧП, слыхал? Айда с нами. — Да мне на работу... — Какая работа? Все встало... Заваруха. — Да вот ко мне друг приехал. Однополчанин. Оба — приземистый и высокий — перебивали друг друга: — Э, афганцы, братухи, давайте с нами... Мы тут затарились. — Кантемировка, говорят, в городе. С девяти часов митинг идет у мэрии. — Народ на Манежке кучкуется, у Останкина. — У Кремля. У Белого дома. Айда, братва. Мы погнали. Юлик задергался: к парням, ко мне обратно. — Постойте. Погодите. Вы куда сейчас? — По дороге решим. Или на Манежку, или к Белому дому. — Гена, я никуда не еду. — А как же, Юлик? — Давай так. Едем сейчас до «Комсомольской» вместе. Там ты вы- ходишь наверх, ну, помнишь, вчера — о, боги, это только вчера было? На площадь трех вокзалов выходишь. Сдаешь билет. Потом встречаемся на Манежке. Лучше у Вечного огня. А я с ребятами сейчас, сразу... не могу... заваруха. Добро, Горыныч?