Сибирские огни, № 11, 2021

171 ВЛАДИМИР ТРОШИН СЕМЕЙНЫЕ ХРОНИКИ оставив себе на похороны, наказывала уехать подальше, где их никто не знает и не ищет. Евгений думал вывезти своих в теплые края, но доехали на поезде до Новосибирска, а пересесть на поезд до Алма-Аты по только что открытому Турксибу не получилось, поезда регулярно еще не ходили, а тут еще захвора- ли дети. Пришлось задержаться в Новосибирске. Приютил их милиционер, подошедший с проверкой документов к ним, сидящим целый день на узлах и сундуках на перроне вокзала. Он определил по говору их как своих земляков, четко выговаривающих «о», поскольку сам был переселенцем с Урала. Поняв, что измученным дорогой людям некуда деваться, он предложил им устроиться у него на постой. Поселились в избушке рядом с только что отстроенным хозяй- ским домом, сговорились задешево. Надо было осмотреться, прийти в себя, а там видно будет. Евгений устроился на работу тут же, на железной дороге, на товарном дворе, сначала на погрузке-разгрузке, с дежурствами, а потом в кон- тору — экспедитором. Да, им удалось убежать, скрыться, уехать, но Евген потерял покой, и, хотя он подбадривал всех, даже шутил и смеялся, Ирина видела, как он страдает за них. Он устроился на эту проклятую работу на товарном дворе, работал на хо- лоде и сквозняках, сверхурочно, бригадирствовал, стремясь обеспечить семью. Осенью простудился, начал кашлять, но, незаменимый, продолжал ходить на работу, гробил себя и весной слег наконец. У него открылся процесс в легких, он таял на глазах, и ничего нельзя было сделать. Чувствуя, что ему не подняться, Евгений просил, чтобы вызвали Катю из Тюмени. Он верил и надеялся, что Катя сможет стать опорой для матери после него. Ирина Ивановна не имела профессии, не владела никаким ремеслом, всю жизнь занималась домом и огородом. Кате послали письмо, чтобы немедленно приезжала. Евгению становилось все хуже, и он с отчаянием ждал свою Кали- ну, как звал он старшую дочь. Глаз с окон не сводил. Плакал, вспоминая своего любимого Валюшу, и шептал, что скоро с ним встретится. Ему не сказали, что Катя прислала письмо из Тюмени с печальной вестью о кончине Варвары Степановны. Зацвела черемуха, за ней сирень, зашумела ли- ства, и, когда наступили жаркие дни, Евгена не стало. И в тот же день от Кати пришла телеграмма, что она выехала из Тюмени. Она выехала в Новосибирск сразу, как окончился учебный год, и подумать не могла, что папу она не застанет живым. От вокзала до улицы Короленко Катя доехала на извозчике, дальше побе- жала бегом, перекладывая из руки в руку чемодан, задыхаясь, к дому, у которо- го стояла лошадь с телегой и дымила цигарками кучка мужиков. Она пронеслась мимо них и вбежала в распахнутые двери, рядом с которыми стояли присло- ненные к стене деревянный крест и дощатая крышка гроба. Она услышала ба- бий вой и причитания матери. Стоящие в сенях незнакомые старухи в платках расступились, и Катя замерла на пороге. Все смотрели на нее, все ждали ее, а она смотрела в раскрытый гроб, в котором лежал ее папа, страшно исхудавший, обросший. Катя бросилась к матери, и все дети, обнявши их, зарыдали. Ирина Ивановна не давала выносить гроб с телом, ждала, верила, что дочь уже близко, и вот она здесь, с ними! Семья собралась, и сердце ее успокоилось, Евген до- ждался свою Калину. Можно было отправляться в последний путь. …После поминок, когда все разошлись, соседи убрали и унесли посуду, род- ные остались одни со своим горем. В то же время дети не могли оторваться от