Сибирские огни, № 11, 2021

170 ВЛАДИМИР ТРОШИН СЕМЕЙНЫЕ ХРОНИКИ работы отец и сын устремлялись на участок и до полной темноты копали яму, пользуясь погожими летними днями. До холодов надо было успеть перекрыть яму крышей на два ската, зашить и утеплить стены, поставить «буржуйку», устроить нары. Предстояло разобрать сруб в деревне и перевезти по частям на подводах, с оказией или с помощью земляков, но сначала надо было построить времянку- землянку, перевезти домашних и утварь. Так поступали все, кто ушел из дерев- ни в город, который требовал рабочих рук и дарил надежду на новую жизнь. Теперь, когда семья собралась в городе, жизнь стала как-то надежней, по- явилось свое хозяйство. По весне вскопали огород, посадили картошку, посеяли овощи, стали лучше питаться — мамаша готовила, следила за порядком. Наташа старалась: помогала, стирала, подметала земляной пол. В землянке было тесно, нары в два яруса, маленькое оконце, керосиновая лампа, духота, но так жило большинство переселенцев, пока строили дома. Алексея призвали в армию. Там он твердо решил, что обязательно должен учиться. Общаясь со своими сослуживцами, особенно городскими, глядя на уве- ренных в себе, знающих командиров, стал понимать, что без системных твердых знаний не преуспеть в жизни. Город за два года его отсутствия сильно изменился. Пустили трамвай. Дви- жение прерывалось первое время часто и надолго, появились новые выражения: «попал под трамвай», «зарезало трамваем». Самое существенное в нашей исто- рии было то, что новый дом на Кольцова располагался наискосок от въездных ворот в трамвайный парк. Это значило, что из любого конца города можно было приехать на последнем, полночном трамвае и не проспать свою остановку. Жизнь в большом городе, которая только сейчас, после возвращения Алек- сея из армии, разворачивалась перед глазами, была манящей и загадочной, по Красному проспекту двигались массы спешащих куда-то людей, сияли витрины магазинов, проносились извозчики и автомобили, катились автобусы. Он почувствовал свою чуждость этой уличной суете и даже враждебность к праздной и вольной, как ему казалось, городской молодежи. Его юные годы прошли в заботах о семье. И дальше предстояло трудиться и учиться. Девятковы. Новосибирск Семья моей мамы нашла приют в Новосибирске осенью 1930 г. Переезд и заботы по устройству житья на новом месте стоили здоровья и жизни главе семьи, Евгению Никаноровичу. Евгений не хотел, чтоб его отпевали в церкви, но Ирина Ивановна через соседку пригласила попа домой к постели умирающего, ведь он был крещен, и детей они крестили. Он лежал в забытьи, когда поп причащал его и соборовал. Нельзя было узнать в нем того веселого и бодрого человека, которого все лю- били, он страшно исхудал и зарос бородой, глаза и щеки впали. Ирина боялась мертвых, но, когда Евген уже не отзывался и наконец застыл, окаменев, он был не страшен, он был свой, родной. И вот его не стало совсем. Все, что случилось с ними в последние три года, было так дико, нелепо и страшно, что без дрожи думать об этом было невозможно: оставили дом, хозяй- ство, бежали ночью с пожитками из родных мест, боясь погони, пробирались в объезд вокруг села лесной дорогой, чтобы выбраться по тракту в Тюмень, где осталась у родни Варвара Степановна. Отдав Евгению все, что копила годами,