Сибирские огни, № 11, 2021

131 Преодолеть зияющие пустоты — Да, это так. Он довольно определенно осуждает так называемое «общественное мнение». И делает это потому, что общественное мнение начинает доминировать, подчинять себе «духовную жизнь отдельного лица»: «Все значение слова в этом мире интеллигентных читателей, ищущих только справок, но не нуждающихся в мировоззрении и идеях, — мире летучей журналистики и общественного мнения, исчерпывается полезностью этого слова и необходимостью для нужд текущей общественной , но не более глубокой, внутренней личной жизни человека». То есть, с одной стороны, он говорит нам, что фантастически растет количество пишущих, кто обеспокоен исключительно тем, чтобы это самое общественное мнение выражать, а с другой стороны, именно их-то произведения и ничтожны: «Давая читателю своему лишь то, что не требует от них самих ни законченного определенного мировоззрения, ни глубины мысли и чувства, ни личного творчества — одни наблюдения, факты и протоколы жизни, они все более входят в роль простых докладчиков о текущих событиях и выразителей общественного мнения, сами все более обезличиваются и обеспложиваются. Писательство из высокого и тяжелого служения, призвания — обращается в более или менее прибыльное, но отнюдь не поглощающее всех духовных сил и стремлений писателя, не требующее их крайнего напряжения, как и не придающее ему какого-либо особо высокого личного достоинства, — ремесло. <…> Стремление творить что-либо долговечное… — все более покидает их производство литературного товара, требующегося на срок и срок очень краткий. Дух все более оставляет и их самих, и их протокольные произведения ». —То есть Астафьев связывает «перерождение слова» с вот такой «про- токольной литературой»? — Да. Такую литературу потребляет «интеллигентная масса», и деградация слова становится следствием того, что она удовлетворяется простейшей функцией слова — способностью его сообщать новости и факты. Но ведь слово (с древности) было творящим , несло огромное мысленное содержание, к которому больше нет внимания у читающей массы. Слово «справочной и протокольной литературы» стало под стать модным течениям века — позитивизму и утилитаризму, критике которых посвятили многие страницы русские философы. «Безымянная, анонимная и псевдонимная, лишенная всякого отпечатка личной творческой мысли и оригинального таланта, — пишет Астафьев, — справочная и протокольная, чуждающаяся всех вопросов, не входящих в круг вопросов мимолетной злобы дня и забот общественного мнения, как праздных и недоступных, богатая не идеями, но фактами, не системами, но программами и тенденциями общественных партий, — эта литература интеллигенции, летучей журналистики и общественного мнения, конечно, и не уважается, и не глубоко захватывает жизнь души. Она столь же характерна для умственной жизни конца нашего века, как и то громадное значение, какое приобрели в его социальной и политической жизни эти три новые могущественные силы последней: интеллигенция, журналистика и общественное мнение. Эти силы развиваются в теснейшей взаимной связи». Слово само становится утилитарно, если его используют для сообщения фактов, интересующих общественное мнение, и не нагружают его серьезными мыслями, которые, конечно, требуют усилий личного