Сибирские огни, № 11, 2021

127 Преодолеть зияющие пустоты В эти годы Астафьев был одним из самых активных участников Москов- ского психологического общества — крупнейшего философского общества Рос- сии — и сотрудничал с журналом «Вопросы философии и психологии». По своим общественно-политическим убеждениям Астафьев был идейно близок к «Московским ведомостям» М. Н. Каткова и неославянофильскому кругу журнала «Русское обозрение». С 1890 года и до последних дней жизни Астафьев трудился приват-доцен- том историко-филологического факультета Московского университета. Астафьев скончался 7 (19) апреля 1893 года в Петербурге в возрасте 47 лет от разрыва сердца. — Почему «зияющие пустоты»? Вы отсылаете читателя к книге Алек- сандра Зиновьева «Зияющие высоты», запрещенной в СССР, в которой критиковалось общество «реального социализма», с оптимизмом поддер- живающее миф о светлом будущем — коммунизме? — Понимая, что такая ассоциация возможна, я, тем не менее, хотела бы этим названием сказать, что в современном культурном и гуманитарном про- странстве (как и в обществе «реального социализма») нельзя не заметить се- рьезных подмен: всевозможные «новые технологии», новые слова от культуры цифры, разросшаяся во все стороны информационность и наше многознание уводят нас все дальше и дальше от понимания друг друга, даже если мы нахо- димся в одном профессиональном поле. Вот эта разнополосица и разноголосица прикрывает часто ту самую «зияющую пустоту», которая очень тревожит. Гу- манитарий потерял центр — ему равно нравится Фрейд и Вл. Соловьев, Иван Ильин и Деррида, Пушкин и Бродский. Но я живу и пишу в согласии с иной позицией. Суть ее в том, что только на отеческой (русской) почве может выра- сти большой художник и великое произведение. Следовательно, изучение самой «почвы» (ее «питательности» или «отравленности»), национальной природы человека (здоровой, больной, искаженной, способной к выздоровлению, твор- ческой), внимание к философскому фундаменту как основанию понимания себя и своей культуры — просто обязательно для гуманитария. —Не кажется ли вам, что сегодня уже нет того довольно массового вни- мания к философии и философам, которое наблюдалось, например, в на- чале девяностых годов, когда были открыты так называемые религиозные философы, когда все журналы перепечатывали то наследие, в том числе и русского зарубежья, которое было от нас сокрыто: от Солоневича и Тихо- мирова до Лосского и Бердяева? — Да, кажется. Массовым было внимание именно к Серебряному веку и его «философским исканиям» в лице Вл. Соловьева, Вяч. Иванова и к рус- скому зарубежью (Г. Флоровскому, например). Сегодня это внимание явно ослабло. Но давно и упрямо шла иная работа — по возвращению классиков русской философии, которые не были в эмиграции и не являлись деятелями Се- ребряного века, но среди которых, безусловно, весомо и важно наследие Петра Евгеньевича Астафьева. Он написал свои главные труды в последней четверти XIX века. Чтобы написанное в ту пору обрело жизнь и более-менее широкий круг читателей, исследователей и последователей, нужно время. А его вдруг