Сибирские Огни, № 8, 2021

Была это, конечно, не заимка Мушинского, а целая деревня. До- гадался Алешка, что при развилке он угодил не на тот проселок и выехал аж на Челгуны. Во-она куда! Вывернул этакий крюк. От Челгунов ближе до Новониколаевска, чем до Колывани. Когда-то Челгуны были выселками. в Кривощекове жил бобыль по прозвищу Челгун, промышлял он воровством и разбоем, но так как про- мысел он свой совершал не в своей деревне, а в других, в дальних, в Кожи- хе, в Гонотопах, в Верхотулке, в Марюшихе, то уличенным не был, а худая воровская слава ложилась на всех кривощековских мужиков. И как-то в одну ночь из Верхотулки прискакали мужики артелью искать жеребца сво- его. Нашли они его, стоявшего на привязи, в кривощековской поскотине. Мужики с топорами, с вилами явились к кривощековскому старосте. — Объявляй, кто у тебя вор! Указывай, руку отрубать станем. Не объявил староста, не указал, не принял такого греха на душу. — Тогда вы все тут воры и воропряты. Красного петуха под ваши дворы пустим, — пообещали верхотулковцы. И наверное, исполнили бы угрозу, пустили бы в глухую ночь огонь под крыши, если бы кривощековцы не решились сами избавиться от Чел- гуна. Знали о его пакостях. Усадили они его в телегу — а был он тще- душен и плаксив, — побросали рядом с ним весь его скарб и вывезли в лесную нежиль, тут и срубили ему избушку из красного леса, и дабы не прогневить бога — душа все же! — каждый оделил его мерой жита. Челгун, живя без людей, сделался набожным, икону у попа в Колы- вани выпросил с изображением святого Мануила, полагая, что Мануил, останавливающий солнце, может и в чем другом помочь, когда захочет. С началом проводки через Обь железного пути Челгун ушел в пролетарии и там, в людском муравейнике, где-то сгинул. А к его кинутой пустой из- бенке стали пристраиваться жадные до свободной земли переселенцы из белорусов, хохлов, а потом и чуваши. Избушку Челгуна переладили в часовенку, а рядом соорудили съез- жий двор, обнесли тыном. К часовенке как раз и вывела теперь судьба Алешку. Распрягши лошадь, он подвесил к ее морде заледенелую торбу с овсом, а сам, сбив у порога с пимов и с тулупа снег, вошел, нагнувшись под притолокой, в помещение. Зажег спичку, поднес к лампаде, висевшей перед образом на цепочке. Запах сажи и прелого дерева ударил в нос. Лысоватый Мануил гля- дел из своего угла на гостя вопросительно, дымный отросточек фитилька, шатаясь, окуривал, морщил копченый лик святого. Ветер за стеной про- должал биться. Намерение у Алешки было — подождать рассвета. До- рога от Челгунов на Колывань все больше по буграм и, значит, не переме- тена, по ней будет ехать легче, удастся нагнать свой обоз под Колыванью, обоз-то вместе с надзирающим есаулом наверняка ушел прямой дорогой через заимку Мушинского. Тут же, на скамейке, расположился отдыхать. Через дрему услышал скрип саней и фырканье множества лошадей. ( Окончание следует. )