Сибирские Огни, № 8, 2021

53 АНАТОЛИЙ ЗЯБРЕВ ВОРОН НА СНЕГУ обе были стерты по всему кругу. Шипы сбиты. «Да, и на горных доро- гах побывали, — заключил Алешка, трогая пальцем то место, где должен быть шип. — Да, выходит, некогда им перековывать лошадок своих, по всем местам носятся, спешат. Не так-то у них, значит, с властью все лад- но, коль так летают, задравши хвосты». Покрутил Алешка глазами, прицелился, куда бы, к какому штырю в стене дотянуться и повесить над кроватью подковы, находки ценные, но штыри были только у потолка, и он вернул находку дочери, сказав: — Ступай-ка, доча, привесь где-нибудь во дворе. Славная примета, эти штуковины-то. Неожиданным для Алешки было то, что не отняли казаки у него ничего из инвентаря. Ничего. Да и у других мужиков дворы не зорили. Пошептался народ, пооглядывался да за прерванное дело опять при- нялся: кто стога свои дометывал, кто по второму разу пойму косил — ота- ва после парного дождика поперла вон как. Словом, жизнь у оскомкинцев опять выровнялась и пошла прежним распорядком, хотя и без Советов, о которых в разговоре вспоминали только в связи с тем, что кто-то где-то в тайге видел скрывающегося там активиста, до струпьев, ох, господи, изъ- еденного гнусом. Милиционер Тупальский стал наезжать чаще. Мимо Алешкиного двора когда проезжал, то всякий раз поворачивал лошадь к воротам, здо- ровался и, опершись на луку седла, заводил разговор о хозяйстве: как да что. А однажды в подарок привез — от благодетеля, говорит, — банку, обклеенную бумажным серебром. Так и сказал: — Подарок. Радетель твой, старик Черных, видишь, помнит. Ко- фейку прислал. — И объяснил, что у французов да у немцев это первое кушанье. Половина оскомкинских баб перебывала в избе, Домна Семеновна им показывала диковинную ту банку, а те, набрав порошка в щепотку, брезгливо нюхали, оттопыривая мизинец. Пробовали на язык и, отво- ротившись, сплевывали. Домна Семеновна засунула ту банку с «кофеем» наверх шкафа, куда имела привычку засовывать все то, что уж никогда не сгодится. В полях Тупальский глядел, как бабы справляют главный свой празд- ник — зажин ржи. А хлеба уродились литые, увесистые, колос от тяже- сти на ветру сламывался. Приметы оказались в руку: и то, что ярицу вы- севали при звездном, а не закрытом небе, и то, что росы летом держались обильные, и зарницы пунцовые перемигивались, осина еще по весенней слякоти сережки выпустила, и то, что река в прошлую зиму пошла в лед не гладью, а частым торосом... Святой это праздник по сибирским-то деревням — зажин ржи. Он так и зовется по имени святого — Пантелеймон Зажинный. Женщины, подоткнув подолы юбок за пояса и расправив фартуки, вышли на высокие места и для начала связали по тугому снопу, выставили их на жердинках на обдувание. Домна Семеновна, в опорках, огрузнев- шая животом и оттого ступавшая врастопырку совсем маленькими шаж- ками, приговаривала суеверно и заклинательно: