Сибирские Огни, № 8, 2021

48 АНАТОЛИЙ ЗЯБРЕВ ВОРОН НА СНЕГУ в еловую чурку, мужики отбивали главный этой поры инструмент свой. А с притуманенным рассветом литовки уже вжикали, пели по лугам. Так каждый год начинались в этом северном краю сенокосы. Густо крапленная росой, отяжелевшая в соках луговая трава, подсе- ченная бритвенно острой литовкой, оседала и ложилась покорно, с нее не успевало стряхнуться, стечь обильное росное мокро. Солнце, всходившее из-за реки, наливало росы своими ранними кра- сками, валки вспыхивали искрами, косарь останавливался в восхищении. Да это ведь бусы просыпаны! Ходи, коса, пока роса! Ходи, литовка, пока рука ловка! Раннее сенцо — что парное винцо! Впервые оскомкинцы косили весь этот приречный луг, тянущийся на версты, для себя, а не для пароходной компании. Дай бог здоровья новой власти! Бабы, завидев алую земляничку, не могли удержаться, чтобы не присесть и не пособирать ягодку в подол, на что мужики тут же шумели: — Чего эт удумали? Мять покосы удумали. Так вашу перетак! Стога колокольнями поднимались, от леса до леса рядами выстра- ивались. Солдаты на плацу будто. Про них ребятишки уж и загадки за- гадывали: «Стоит Егорий в подгорье, колом подпирается, кепушкой по- крывается — что это?» Стог! Игрища по деревне давно угасли. Лишь редко где всплескивал не- терпеливый, короткий припевок. Не утерпел Алешка с лобогрейкой. Выгнал машину со двора, впряг пару лошадей (другую-то кобылицу у соседа взял, у немого мужика по прозвищу Мамочка). Славно, славно! Устин правил, держа вожжи, а сам Алешка, сбиваясь с ноги, бежал следом и сталкивал назад с платформы пырейную кошенину вилами. Ему бы рядом с сыном сесть, приладиться, а он — нет, как бы чего не испортить, и все бежал и бежал в азарте. Пот высолил ему брови и глаза, а он все припрыгивает и спотыкает- ся, бежит, устали, однако, не сознает и все покрикивает: — А ну, сынок, пошел, пошел, пошел!.. Славно, славно! Вровень с колесом поспешал и сосед, он не мычал, а прямо-таки ревел, обнажая красные десны. — Что, Мамочка, — как? Годится? Можно с такой штуковиной хозяйствовать? — хрипел от усталости и волнения Алешка, наконец-то остановившись. Сосед оторопело еще мыкнул, не захлопывая рта, в котором что-то дергалось уродливо-коротенькое, младенчески розовое. — То-то, брат! Мы с тобой!.. Э-эх, как!.. Заживе-ом! Жито этой штукой будем убирать. Богачами станем! — Алешка рукавом вытер со- леную мокроту с жестяных бровей, с бороды и сел на кошенину. — Мм... — согласно отвечал Мамочка. В такой-то день и объявились из-за осинового колка они, четко от- тенившись гнедыми фигурами на зеленой лесной полосе. Алешка прищуренными до рези глазами следил, как одна из гнедых лошадей отделилась от других. Всадник, проехав краем леса, повернул к реке, а потом уж оттуда, из-под берега, стал приближаться к нему, Алешке.