Сибирские Огни, № 8, 2021

38 АНАТОЛИЙ ЗЯБРЕВ ВОРОН НА СНЕГУ Тут же побито топтался по снегу Гайса. Поняв намерение своего дру- га, он потерянно вздыхал и охал. Волновало и возносило Алешку то, что задуманное получалось: да, земли по Камышанке и Чику весной делить будут, это уж точно, факт вы- веренный. Да, ему, Алешке, там сельский Совет обещал нарезать клин в сколько-то десятин, это тоже точно. Пришел и Вербук. — Может, подумал бы. Может, тут лучше уладишься, — пробовал отговорить он. — Я вот... Я, брат, нет — хватит! — крутил бородой Алешка. — Душа по свободной земле изныла. Хозяином хочу быть. Чтобы никто в затылок не смел тыкать. Сам по себе чтобы. Хозяин чтобы... В полдень Гайса объезжал улицы, и был он совсем доспелым: по- лулежал в передке саней, рядом с бражной своей бочкой, однако, когда лошадь вставала, он тут же встряхивался, поднимался, шарил рукой в ве- тошной куче. Так он подъехал ко двору соседа, извлек из ветоши пивной лагушок и, держа его перед животом, будто сытого поросенка, вошел в ворота. Шажки он делал короткие, с вывертом, а на угольно-черных его скулах была скорбь. — Такая дела. Кунак Илешка ехать хочет. Гайса ехать не хочет. Гайса маленькая угощения кунаку Илешке делать хочет... — на ходу приговари- вал башкир, поджимая к животу округлый лагушок с торчащей деревян- ной затычкой. Алешка стоял во дворе и смеялся. Гайса с лагушком как раз кстати, смочить душу доброй жидкостью в этот день — кто же может быть про- тив! — Э-эй, давай! Э-эй, славно! — шумел он, вскидывая перед собой рукавицу и ловя ее в воздухе. Воздух светился хрустким, осыпающимся с кустов инеем. Щедрись, землица, на льны, на калачи да на блины! Вот и красной весной задышала вольная земля! Божьего простору- то сколько! Лощинами, из куста в куст, перебегали поднятые зайчиш- ки — сколь их тут! Со спины уж серые, а с боков еще по-зимнему белы. Хоть туда, хоть сюда гляди: по всему надречью заплаты проталин курятся голубой марью. Из солнечной бездны льет свой колокольчатый звон жа- воронок, невидимый, вовсе растворенный. Землеустроитель был не местный, он доверил Алешке самому ме- рить, и Алешка вдруг обнаружил, что с саженью невозможно ходить шагом, а все внабежку, внабежку. Сажень в его отведенной на сторону руке крутилась с проворством, выходило, что она как бы сама собой и наперед, а ему, Алешке, иначе уж и нельзя, как только бежать за ней вприскочку, едва поспевая, заботясь лишь об одном — как бы удержать, как бы не выскользнул инструмент. «Вот ведь», — сам над собой усме- хался Алешка.