Сибирские Огни, № 8, 2021

35 АНАТОЛИЙ ЗЯБРЕВ ВОРОН НА СНЕГУ —От китайцев-то, от Сеней, добро люди видели. Трудяги были они, Сени-то. А от этих толку, что от шмеля меду. Один страх, — говорили слобожане. В доме покойного Пыхова жил теперь башкир по имени Гайса, пере- селенец с Урала, он купил дом у вдовы, которая уехала доживать свой несчастный век в Томск, к сестре. — С базаром стало худо, — жаловались соседи. — Народ на базаре кишит кишмя, а купить ничего не купишь. Ранешнее-то вспомянешь: и мука тебе, и сало, и рыба всякая. И масло, бывало, в кадушках да в туе- сах... Зазывали через всю площадь: кому того, кому этого! А теперь и ни того, и ни этого. Алешка ходил встречать деревенских мужиков аж к обскому взво- зу, выкарауливал, и удавалось ему на дороге сторговать то куль просяной муки, то гороху сколько-то. По городу шли слухи про то, что Советы весной будут делить землю казачьего войска, а также и земли пароходной компании, что по Камы- шанке и Чику, и еще по левому обскому берегу. Об этом пробовал Алешка заговорить с соседями, одни испуганно пятились, другие говорили: — Ну-к, сызнова властя переменятся... Ну-к, тогда что?.. К башкиру Гайсе Алешка испытывал расположение. —Нам с тобой могут выделить ту землю, если попросим, — беседо- вал с ним Алешка. — Такая... дела... — трудно выдавливал Гайса. — Ты-то сам как на эт счет? Земля ведь. Казачьи да пароходчиковы наделы. При земле — хозяин, не всякий ветер сдует. Была землица ка- зачья да пароходчикова, а теперь может быть наша с тобой. Сам-то как смотришь, говорю? — Алешке льстила преданность башкира. Столько лет Алешка не видел к себе доверия и людской доброты! А Гайса как раз доверял ему. Недостатком Гайсы было то, что был ленив, любил поспать и вы- пить. Кормил он свою семью тем, что развозил по городу в бочке барду с завода. Умная лошадь шла улицами, мимо дворов, неуправляемая, а сам Гайса рядом с бочкой лежал на сенной подстилке, разбросив ноги, при этом он пускал такие угрожающе-упругие храпы, что собачонки, вымет- нувшиеся из подворотен, чтобы облаять проезжего, в нерешительности останавливались, топорща шерсть. Гайса, бедняга, совсем был не способен к тому, чтобы вычислить, ка- кой черпак, при каком состоянии духа и тела ему следует принять у своего дружка, винодельного мастера, а черпаки там, в сырой полутьме, висели разных объемов — от рюмочного до чуть ли не полуведерного. Не было бы, может, у Алешки такой заботы о земле, если бы не следующее событие на бражном заводе. Явился Афанасий проводить эту самую национализацию (раньше и слова-то такого не было), явился, чтобы в соответствии с установкой дело обстряпывать, а заводской-то комитет уж свое успел обдумать, рас-