Сибирские Огни, № 8, 2021

26 АНАТОЛИЙ ЗЯБРЕВ ВОРОН НА СНЕГУ Путиловец поднял соломенные ресницы к свету лампы, подумал и, посчитав в уме, отвечал: «Пожалуй, лет семь-восемь, не меньше. Ну, если с натяжкой, то десять». Афанасий тоже подумал, согласился. Да, пожалуй, никак не меньше. Лет семь-восемь. Стрижелов еще посидел, покряхтел и вышел из ком- наты. Видно было: он чего-то не разделял. Ну, он же чистый технарь, политика ему как зайцу пятая нога. Афанасий все чаще вспоминал покойного отца. Вот так получается. При жизни пренебрегал стариком, а теперь впору к нему за советами. Да, старик, избираемый много лет сельским старостой, ничего не хотев- ший принимать ни в новой городской промышленной жизни вообще, ни в жизни пролетариев в частности, как выявилось, нужен был сейчас, ох как нужен. Смущался Афанасий. Представлял он, а вернее, не мог никак представить степени стариковского раздражения от того вопроса, что ка- сается диктатуры беднейшего крестьянства. «Да это же черт знает что! — зашумел бы отец в крайнем гневе. — Кощунствуете! Чтобы крестьянин, хозяин на земле, пошел в работники, в прислужки к ленивому, у которого на земле, в загоне шиш да кукиш из бурьяна растут!» «Диктатура — это еще не равнозначно тому, чтобы в работниках быть, — отвечал Афанасий отцу. — Диктатура — это значит...» Говоря откровенно, Афанасий и сам тут много недопонимал, ой не- допонимал. Не только что беднейшего крестьянства, а и пролетариата диктатуру не совсем понимал. Диктатура значит что? Диктат. Диктат значит что? Нажим. Нажим значит: дави. Ударяй. Молот и наковальня. Так, ясно. Кого давить? Кого молотом? Ну, тоже ясно, недобитых буржуев, кровососов эксплуататоров. А кого еще? Дальше-то и неясно. Кого-то ведь и еще! В ленинской уста- новке недоговаривается. И потом опять же такая штука: в пролетариях-то на одного совест- ливого пять, а то и десять ловкачей, хитрецов или же вовсе пропойц и прохиндеев. Как с ними быть-то? Они тоже стучат себя в грудь — про- летарии! Диктатуру им подавай. Над кем? Над деклассированными эле- ментами и еще... Да, над кем же еще? Еще, пожалуй, над тем совестливым мастеровым. По принципу большинства. Кого больше, на той стороне и сила. На той стороне и диктат. Опять же молот получается... Вот ведь куда думы заводят! Вот в какой тупик. Но — большая политика не всякому, знать, дается, встряхивал голо- вой Афанасий. Отец, слабы мы с тобой умишком в таком деле. Нам с тобой мыс- лишки какие попроще, пониже, пожиже... Афанасий пробовал на этом успокоиться, однако воспаленный мозг все тревожно гудел. Что? Постро- ить справедливое государство, наладить власть, а потом самим же все это разломать для высшего порядка? Для высшей честности, для самых луч- ших отношений между людьми? Кто же, когда и в каких странах, в какие века это делал? Никто.