Сибирские Огни, № 8, 2021

24 АНАТОЛИЙ ЗЯБРЕВ ВОРОН НА СНЕГУ каждый должен принести свою жертву во имя революционного обнов- ления жизни, во имя пролетарской власти. Каждый. И никому не дано знать, каких тяжестей эта самая жертва должна быть. Одному катор- га, другому расстрел, третьему — тоже свое, по заслугам. Хотя вот он, Алешка Зыбрин, может, и чересчур пострадал, вовсе не по заслугам, его жертвы хватило бы на десятерых таких, как он, простаков. Но в таком-то историческом деле кому уж что, разве распределишь всем по щепотке гор- чичного порошка, всем по маленькому крестику... Что выпало на судьбу, то уж выпало. Свой, положенный судьбой крест. К исходу зимы удалось пустить в городе несколько производств. При всей сложности задачи это, однако, оказалось не главным в цепи об- щих дел. Выявилось, что куда сложнее наладить снабжение производств материалами, из которых надлежало делать продукт. Вот ведь в чем вопрос! Кожевенному нужны шкуры, нужны они на каждый день, на каждый час. Всякие: свиные, коровьи, лошадиные, ко- зьи, собачьи... А где их взять? Их нет. Хоть закричись — нет. Мельницам подавай зерно. Пшеничное, просяное, ржаное, гречиш- ное... Ничего этого нет. Мыловарке — вези обозы с тушами дохлого скота. И этого добра ищи-свищи! И так далее. Вопрос казался вовсе неразрешимым, никакого просвета впереди. Приходилось только поражаться, как это прежде все ладилось, как бы само собой делалось. Ну то есть и кожи подвозились, и пшеничка подвоз- илась, и всякий мыловаренный материал... Где, в каком месте вышиблен тот штырек в жизненно важнейшей связке городского производства с крестьянским? Где искать этот штырек, чтобы снова эта связка заработала? Афанасий зашел в земельный отдел, чтобы взять статистику про- шлых лет. Но эта литература почему-то оказалась на хранении в отделе учета кадров, и Афанасий зашел туда. — А-а! Афанасий Нифонтович! — приветствовал его Евсей Ива- нович, выходя из-за стола навстречу и светясь умной лысой головой. — Что от нас, бюрократов, потребовалось занятым людям? Афанасий уважал этого строгого опрятного горбуна, присланного из соседнего уезда, питал к нему доверие. Он не мог бы пояснить почему, но вот при первой встрече с ним, в этом же кабинете, месяц назад, проник- ся товарищеским чувством. Может быть, оттого, что этот аппаратчик, в отличие от других, умел слушать, мог мгновенно дать любую запрашива- емую относительно кадров ранешних и настоящих информацию, а это в сегодняшней аппаратной чехарде было ох какой редкостью. Было бы неверно говорить о какой-либо усталости Афанасия в эти месяцы. Было впечатление, что он летел куда-то, поглощенный этим чув- ством полета, сменялось утро вечером, точнее, день ночью, а ночь сменя- лась днем, он как бы и не примечал этих переходов, мозг оставался оди- наково горячо возбужденным. В правом боку, там, в привычном месте, иногда что-то сдавливало, жгло (впрочем, не что-то, а конкретно — он