Сибирские Огни, № 8, 2021

23 АНАТОЛИЙ ЗЯБРЕВ ВОРОН НА СНЕГУ Теперь он бы сам на площади показным судом судил тех буйных по- громщиков. И в то же время совсем не было у Афанасия охоты поименно их отыскивать, тем более доносить в трибунал. В трибунале интересовались, однако, совсем не этим. Нет, не этим. Спрашивали Афанасия: «А технорук твой, что же, так уж и ни при чем — чистенький? Масло рабочему классу там не производите — и спокойные. При той власти хозяину-то он служил, а нам что?.. Саботируете?» «Так ведь... — возражал Афанасий. — Молоко-то не он не везет, а крестьяне не везут, они коров доят, а не мы. Они не верят нам и нашим посулам». «Ну, кто кому не верит, это мы еще разберемся, — говорили рев- трибуналовцы, очень усталые от своей тяжкой неблагодарной службы. — И до тех доберемся, до крестьян-то твоих. Узнаем и про них. А пока тебе советуем: за техноруком глаз держи, чтобы самому потом не рас- каиваться. Либеральничаешь! Вон в Анжерске семьдесят саботажников уже выявили, в Кольчугине тоже к тому счету подошло. Там глядят от- ветственно, не слюнтявствуют. А у нас что же?..» «Знаете что? Я свою школу прошел, — напрягался Афанасий. — Свою! И нечего мне!..» «Не один ты прошел, не один. Мы— ничего, ничего. Мы только то- варищеский совет даем, помогаем обострить бдительность. Не сердись. В таком классовом деле неплохо бы опираться и на тех товарищей, ко- торые прошли ту же самую школу, что и ты. Есть же в городе люди, страдавшие тоже от царской жандармерии, побывавшие на царских ка- торгах». Конечно, конечно, так оно: опираться на тех, кто перенес царскую каторгу, непременно надо. Афанасий казнил себя, что все еще не выбрал свободного на то часа, чтобы забежать к Алешке Зыбрину, посидеть с ним вечерком. Да, да, ведь он, Афанасий, давно, почти сразу же, как из Забайкалья и Иркутска вернулся в Новониколаевск, узнал, что тот дома и что в здравии. Узнал и очень порадовался тому. И даже в один вечер уже спланировал быть у него. Однако беда: планы только планируются — ни минуты свободной. Даже когда был на разоренном кирпичном, мимо его дома по сло- бодке пробегал, оглянулся, ворота были растворены, человек с ослабнув- шей спиной, в зипунке, насутуленно стоял у крыльца, обвислое ухо шапки спадало на мятую заросшую щеку. Ужель то был сам Алешка? Ох, не хотелось видеть таким его, когда-то удачливого, задиристого и самоуве- ренного красавца-мужика. Понимал Афанасий, что с Алешкой, с куркулем этим, вышла горь- кая шутка. Не окажись он тогда с ними в паровозе, не угадай в полицию, в какие-нибудь богатые мещанские углы затянуло бы его, подпрягшего- ся в пристяжные к царскому охраннику, мордобойщику и эксплуататору Вербуку. Нет, Афанасий не испытывал угрызений совести ни тогда, ни сейчас, не винил себя за Алешкины напрасные страдания, нет, он считал, что