Сибирские Огни, № 8, 2021

189 в изумрудном колорите. Мазками от пре- дельно густых до прозрачных художник создает образ пробудившейся природы, в которой растворилось — растеклось, как легкое женское боа, — городское пространство. Но уже в работах 2011 г. «Качели», «Лети» безмятежное настро- ение заметно меняется в сторону напря- жения, состояния ожидания. Это станет особенно явным в композиции 2016 г. «Наперегонки». В современном искус- стве не так много художников, которые чисто живописными средствами реша- ют драматургические задачи, превращая композицию в жанровую картину. «На- перегонки» — из этого редкого ряда. Автор формальным живописным (!) приемом раскрывает смысл соревнова- ния велосипедистов на дистанции. И как? Лишь верхнюю полоску холста занимают изображения велосипедистов, остальное пространство захватили зеленые полосы жесткого встречного движения, выражая идею состязательности. Позже Елена в интервью барнауль- скому искусствоведу Александру Рыжо- ву признается: «Методом проб и оши- бок я узнавала характеристики цвета, способы его передачи и, самое главное, составляла свой собственный алфавит: символов, цветов, техники…» Если ком- позиция «Наперегонки» отражает лишь спортивный конфликт, то в ряде других работ этого же периода — биение житей- ской драмы. Оно очевидно в композиции «Черная земля» (2016). Черно-синяя полоса жирной земли жестко раздели- ла пространство на яично-желтый низ и землисто-коричневый верх, по кромкам которых застыли одинокие женские фи- гуры. Картина однозначно читается как жанровый пейзаж. Елена активно дружит с петербург- скими, как они себя называют, «безна- дежными живописцами», но если питер- цы во главу угла ставят «эстетическое», по возможности не обремененное «этиче- ским», то для Бобровой одно без другого не существует. Ее принципиальные слова: «Живопись в своем наивысшем прояв- лении — переживание правды, правды жизни». Письмо четвертое. О «живописи правды жизни» Слова Достоевского «Сострадание есть высочайшая форма человеческого существования» в проекции на нынеш- ние постмодернистские иронии звучат ой как уместно. Сколько бы ни смотрел я на прежние или совсем свежие работы художницы, меня не покидает именно это чувство сострадания ко всему, о чем «печалится» Елена. И наперво о том, как человеку живется-можется в череде бес- конечных конфликтов, вызовов глобаль- ных и локальных — частных, вседневных. Именно об этом череда «красных» работ («Река», «Красный фонарь», «Вечернее шествие» и др.) и композиций полицве- тового колорита («Возвращение», «Два корабля», «Проводы» и др.) самого по- следнего времени. Вспоминаю реакцию студентов одного из колледжей Омска, увидевших на выставке композицию «Драма поздней осени» (2020). Дол- гое безмолвное «стояние» — и вопрос: «Здесь что-то страшное произошло?» То была реакция на густой, бурлящий красочный слой при внешнем отсутствии сюжета: освещенная мостовая с фигур- ками людей-силуэтов, извиваясь, уводит зрителя через многочисленные препят- ствия узкой улочки вглубь композиции, состоящей сплошь из краски охристо-зе- леной, тепло-холодной черной с всполо- хами красного с розовым. «Драма» ак- тивного цвета и сопротивляющегося ему света. Упомянутые картины объединяет мощный эмоциональный посыл: совре- менный мир стронулся с точки самосохра- нения, он отчаянно движется в сторону драмы, если не катастрофы. Живопись Е. Бобровой словно предупреждает о