Сибирские Огни, № 8, 2021

15 АНАТОЛИЙ ЗЯБРЕВ ВОРОН НА СНЕГУ должны проявлять непременный интерес? Обыкновенный племянничек какого-то бывшего, стародавнего околоточного — и только. Ну, допустим, о существовании могут и знать, хотя у власти-то вьются новые люди. Задачка не из хитрых. А вот то, что он залез в эту берлогу, упрятался в доме у дядюшки... Да, да, не следовало ему поступать так опрометчиво, не оглядев- шись, являться к дядюшке, надо было остановиться где-то, снять ком- нату. А впрочем, почему не следовало-то? За ним что, хвост какой? Ника- кого хвоста. Ну, нес какую-никакую караульную службу, ну, прочее там... Так что из того? Однако... зачем было уходить в глушь тайги и пережи- дать там? В том-то и дело. В лесных тех землянках кто-то просто опухал ото сна да от самогона, а кто-то ведь и выбирался глухими, плотными ночами порезвиться, потешить застоявшуюся кровь. Куда-то ходили. Да и не куда-то, а ясно куда. И не просто так, для проминки, для молодой потешки с бабами, а еще ведь для чего-то... Для чего-то... Ну, они, ухари, сами выбалтывались — для чего. Хвалились: там подожгли... там пере- стрелку устроили... Слава богу, он, Тупальский, не ввязывался в те глу- пости. Пусть болтают, что характера у него не хватило. Ему все равно. Так и говорили те, которые, вернувшись утром, похохатывая, хвалились, расседлывали затемневших от мокроты лошадей. У лошадей, загнанных, пена в пахах засыхала кружевными сгустками. Ухари ополаскивали и себя и лошадей в ручье и подшучивали: «Что, Тупальский, жила слаба?» Он ушел оттуда, выбрался так же ночью, а там те еще остались... Неужто про то станут спрашивать? Но как узнали? Нет, про то вряд ли. Тогда для чего в эту самую 28-ю? Конечно, не следовало бы являться к дядюшке, да, это уж так, не следовало бы... Тупальский еще поглядел на старого дядюшку. «Пожалуй, не пой- ду, — подумал. — Коль не указано, когда явиться, — не пойду. Тем более что день-то уже кончился». Да, окно было уже подсинено сумерками, и если в комнате было еще светло без лампы, то это оттого, что раскрыта дверца голландки. Красно- ватый свет выбивался упругим расширяющимся пучком, захватывал по- ловину стены, где висела на гвозде старая истертая полицейская шинель дядюшки. Тупальский сходил на воздух, справил нужду, вернулся и лег опять в кровать, не разуваясь и продолжая думать. Сцепленные в пальцах ладони он держал под затылком. Но почти тотчас вскочил, накинул на плечи полушубок, а шапку на- девал уж в воротах. При переходе оврага встретились две подводы с дро- вами да тетка с коромыслом, идущая от колодца. Исходила тревожная знобкая пустота от всего города. Сумерки да- вили. В контраст всему, то есть всему этому всеобщему запустению и уплотняющемуся мраку, — в контраст горели два ряда окон по ту сторону пустого пространства. Укорачиваемый снегопадом свет был кровянист. «Ох, какая там путаная работа! Каков чертов ад!» — думал Тупальский.