Сибирские Огни, № 8, 2021

102 ВАЛЕНТИН БЕРДИЧЕВСКИЙ МАСКА Года через три его забрали в армию. Комиссия в Тимашевке при- знала его «годным к нестроевой». Но и вернувшись, он мало изменился, разве что заметил, что подросшие за это время станичные невесты, при острой нехватке женихов, стали обращать внимание и на него. И он женился. На молодой, здоровой, с дерзким живым умом, сму- глой и своенравной красавице, беременной не от него, на пятом месяце. Скоро она без особого труда уговорила его продать дом и уехать в Крас- нодар. Какое-то время они ютились за стеной у бабы Шуры, пока не роди- лась Оленька, полная копия матери. Тогда же Тронь устроился на работу на «Газоаппарат», а месяца через три остался один с младенцем на руках. Жена Галина однажды исчезла вместе с невеликими деньгами, выручен- ными за дом. Больше он ее никогда не видел. Молдаванка, тогда уже древняя старуха, прошамкала: — А наплевать и забыть! Детей в ограде богато, вырастим и эту... И теперь Фантомас снова пришел в ее дом. Поставил аккуратно сумку с вещами. Присел молча, сдвинув ноги вместе, у края стола. Шура подмигнула: — Ну, не постарела? Похихикала, сказала уже серьезно: — Я, Коля, испуг у детей лечу. Порчу сниму, сглаз, чтоб постель не мочили... А у тебя, Коля, будто души нет. Это, Коля, не ко мне, это к Господу... — Мне бы молочка, — попросил Фантомас. — Топленого... —О-хо-хо. —Шура вынула из печки кувшин. — Я тебя давно жду. С утра млеть поставила. Знала, придешь. Она достала суховатые мятные пряники, тающие во рту, стоит толь- ко глотнуть теплого, густого, с желтовато-коричневой корочкой молока, особенно любимого Фантомасом из ее печки. — Если казак пьет молоко, вин вже не казак, вин козленок. — По- клевав носом, что должно было означать хихиканье, она прибавила, са- дясь напротив: — Сало вон у мэни, лучок, вино домашнее. А тэбе усе бы молочка с булочкой, та и на печку с дурочкой. Да кабы так... Шура балакала, как говорят на Кубани, к тому же по-молдавански сильно смягчала «л», так что у нее выходило «сале, лючок». Фантомас у края стола тянул молоко, откусывал, не кроша, от мят- ного пряника, смотрел куда-то через Шурино плечо, молчал. Мимо узких окон с короткими вышитыми занавесками проходили люди, можно было разобрать отдельные слова. В тесной беленой кухоньке было прохладно, безопасно. Далеко на Красной громыхал трамвай. Если бы не рука с глиняной кружкой, казалось бы, что Фантомас заснул сидя. Шура побренчала немного на древней семиструнной гитаре. Скло- нив на бок коричневую, как у мумии, голову, подтянула колки. Убрала инструмент на гвоздь.