Сибирские огни, №12, 2020

88 РОМАН ГОРЕПЁКИН КАЛМЫК — Да вы идите, а я еще чудок постою тут. — Да ты что, Дуся, не заболела ли? Что ж я одну тебя тут оставлю? А ведь я ишшо к Калишниковым потом зайти думала... Сейчас енту козу позову — ты на нее обопрись, да так и взойдем. А ну-ка, постой! — спох- ватилась бабка Марья Шабаниха. — Тут же есть дорожка одна... Через кладбище, не через церкву. Через генеральский склеп идет. Только найти ее надо... Бойкая старуха пошла вдоль сплошной стены из кустов сирени, терна и вишни, густо заплетенных ежевичником. Раздвигала костылем ветки. Шагах в десяти остановилась, вгляделась и вернулась: — А вот она, чуть только затянуло! Сейчас тут пролезем, даст Бог, а там свободней станет. Анюта-а-а! А ну, ворочайся! — заливисто и то- ненько позвала она девчонку. И пока та вприпрыжку спускалась назад, старухи подошли к прорехе в колючей ограде. Бабка Марья откинула палкой плети ежевики, пер- вой вошла под свод ветвей. Через несколько десятков шагов дорожка и вправду расширилась, колючки больше не цеплялись за одежду. Сырая прохлада обступила со всех сторон. Гомон утренней станицы сразу стал далеким. Кладбище лежало в тенях и в солнечных бликах. Ветер теребил ли- ству, мириады солнечных зайчиков проносились по крестам и могилам. Кресты были вымыты, могилы прибраны — недавно прошла родитель- ская, вся станица побывала на кладбище, поминая своих усопших. Дорожка серпантином обвивала кладбище, плавно всходила на холм. Оттого путь по ней был хоть и не крут, но долог. Меж старых и новых крестов, меж стволов белых и розовых акаций в пенном душистом цвету, меж широко разросшейся сирени и бузины шагали старухи и девчонка, крестясь у знакомых могил. Возле краснокаменного склепа с кованой ре- шеткой и витыми столбами у входа — генеральской усыпальницы — они присели на траве. Молчали, даже бабка Шабаниха не вела разговор, и Анюта сидела тихо, сложив ноги калачиком. — Вот что, — пробормотала Евдокея Хлебникова, — и вас я задер- жала, и сама тут засиделась... Сиди не сиди, а итить надо. — Да ты хучь чудок отошла, Дуся? — Бабка Марья снизу вверх всматривалась ей в лицо. — А то побудем еще. Можа, тебе пить хочется? Дак я взяла с собой и узвару, и айрянчику с погребов холодненького, а не то и вина. Налить? — Спаси Христос, Марья Афанасьевна, спаси Христос. У меня все есть, — Евдокея указала на свою длинную корзину с цветной крышкой, прикрытой поверх белого платка. — Это мне от жары на дороге занемо- глось. Да теперь все хорошо. Пойдем уж! — Да и то, пойдем! Тебе к своим теперь все вокруг и вокруг горы. А нам к своим — в другую сторону. Ну, где мы с тобой встречаться-то станем? Я ж ишшо в церкву пойду. А потом к Калишниковым бы надо... — В церкви и встретимся, — улыбнулась Евдокея. Разошлись. Где-то рядом громко, тягуче пела золотая иволга.