Сибирские огни, №12, 2020

85 РОМАН ГОРЕПЁКИН КАЛМЫК Петро туда вино свез на продажу. Говорит — страсти Господни! Чума опять. Говорит, принесли али ногаи, али калмыки. В аулах за Кумой ох что творится! Кабарда сама жгет свои сакли. Да целыми аулами жгет! Русское-то войско теперь по границе встало, ни казаков за кордон, ни их к нам— ни ногой! Ох, Матушка, Царица Небесная, спаси и сохрани! Как ходила чума остатний раз — такие страсти у нас были, помнишь? Да ты, Евдокея, ишшо тогда девчоночкой была, годков десяти, не то двенадца- ти — помнишь, нет ли? Как возили чумных арбами, да под такой страш- ной охраной, да все конвойные — русские солдаты, спаси их Господи! А хоронили чумных колодники, в сухой степе засыпали натром, забивали могилы глиной с каменьями, чтобы ни зверь не разрыл, ни вода не раз- мыла... Мимо старух, поднимая пыль и разбрасывая мелкий щебень, проле- тели всадники. Молодые казаки, в белых и рыжих черкесках, в сдвинутых на затылок папахах, что-то задорно кричали и размахивали над головой плетьми. Пока оседала белая, как мел, всюду проникающая мелкая пыль, бабка Марья, прикрывши лицо, глухо вещала из-под платка: — А Феденька-то мой, Федор Сидорыч, чумой энтой заболел. Ездил к осетинам да в ихнем ауле-то и занедужил. В том ауле как нача- лись смертя от чумы, так осетины свои сакли побросали и все до единого ушли в горы. У них в горах цельный город стоит — дома каменные вы- сокие. Только дома те — не для живых людёв. Могилы то! И чумные осетины сами себя в них заживо хоронют, во как! Не знали энтого наши казаки, то уж потом известно стало... А тогда переночевали в ихней сак- ле да вернулись. Опосля того походу Феденька как увидал на своем теле водянку — алую да с черниной, — так и вскочил на коня. Сказал- ся — помирать в горы поехал. И уж я думала, распростились мы с ним навек. А плакала-то! А он вернулся — должно, месяц прошел. Да такой весь выгулявший, такой тощой! Лица нет, еле ворочается. Но живой, Господь уберег. Да ишшо сказывал, один кудесник его лечил. В лесах он жил, в п у стыни. Наш казак, по старой вере инок. Знал, как пользовать от этой страсти. Корешки копал чудодейственные и молитву творил осо- бую, с самой горы Афон привезенную. Как ходил там в послушниках, ему один затворник и поведал ее. А таперича того пустынника и вживе нет давно... На повороте дороги они остановились передохнуть. Бабка Марья продолжала: — А какие-то калмыки, сказывают, ночью скрозь нашу станицу проехать хотели. Шесть кибиток, да верблюдов до двадцати голов — да все огромадные, лохматые, ревут и стонут, — да бараны, отара целая. Казаки не пустили их, указали мимо кладбища, по верхней дороге итить. А ишшо до свету солдаты русские с ихним командиром пришли. Спра- шивали, зачем казаки пропустили ентих инородцев проезжих. На то указ есть: всех на постах заворачивать. Ох, наказанье Господне... То чума, то ишшо чего-нибудь... Дальше тронулись. Бабка Марья не умолкала: