Сибирские огни, 2019, № 6

81 НАТАЛЬЯ МОЛОВЦЕА НА ОТШИБЕ де еще дедом колодец, подновил сруб, крышу над ним поставил. Еще и красочкой синенькой прошелся по ней — пусть веселее глядится. Цепку крепкую в райцентре купил. Ну и стал пользоваться своей персональной водой, еще и односельчан время от времени выручает. Но вот однажды зашла в его двор женщина совсем незнакомая. И мало того, что незнакомая, еще и всем видом не своя, не деревенская. Местные бабенки больше в байковых халатах ходят, а эта в цветастом сарафане; местные повязывают платок узлом под подбородком, а у этой платок — чудное дело — жгутом перекручен и концы его отведены назад. Получается, голова как венком окружена. Кто такая? Вышел Михалыч по такому случаю на крыльцо. — Здравствуйте. Говорят, у вас колодец есть. Можно я водички на- беру? — спросила незнакомка. Тут уж не отмахнешься, пришлось отвечать: — Чего же нельзя? Для того и сделано. Тем же вечером пришел за водой Василий, давний Михалычев дру- жок, с которым они вместе когда-то и пахали, и сеяли. Присели на кры- лечко, закурили. — Ты подумай, Михалыч, совсем народу работы не стало! На по- севную своих людей из района привезла — управляющая-то. Убирать, говорит, они же будут. Объясняет: у них техника такая, что вы в ней не сообразите. Михалыч, по привычке, молчал. А Василий шел дальше: — И чем теперь местному народу заниматься? Только и остается — самогон гнать. В ответ — опять молчок. Дружок осерчал: — Ты совсем немтырем становишься! Женился бы, что ли. Вон и невеста в селе объявилась. — Кто такая? — отверз наконец уста Михалыч. — А-а, интересно все же? Бабенка вполне справная, стала на квар- тиру в пустой Дунькин дом. Говорят, картины рисует. Ненашенское, ко- нечно, занятие, и потому непонятно, чего она в нашем селе забыла. Ну да у всякого свои причины. Так что заказывай, Михалыч, картину! Михалыч, опять свое прозвище оправдывая, только рукой махнул: зачем ему? А перед сном, поужинав хлебом с кружкой молока, вдруг задумался: а чего бы ему и вправду не завести в доме картину? Стена-то над диваном все равно пустая. Над кроватью — тут всегда ковер висел. Пока жива была матушка, это была картина с крутошеими лебедями, плавающими в пруду, и девицами вдоль по бережку — пышноволосыми, глазастыми, с красными, что твои яблоки, щеками — тоже, видно, какой-то художник нарисовал. Михалыч с женой завели уже настоящий ковер, фабричного производства, с цветными узорами да разводами. Он и сейчас висит, и никакого другого, пожалуй, больше не предвидится. А вот над диваном...