Сибирские огни, 2019, № 6

33 РОМАН ГУСЕВ КАРДИОГРАММА Иван Степаныч убрал звук на телевизоре. — Нечего рассказывать. Врачи ее угробили, молодой еще была. Только дочка и осталась — Настя, взрослая уже. Вот теперь и ты меня угробишь, все к одному. А я ведь старше нее был на восемнадцать лет, и что толку? — Зря вы так, Иван Степаныч, сейчас медицина совсем другая. Иван Степаныч чему-то улыбнулся, но не возразил. — Вот что, доктор, — старик вдруг заговорил официальным то- ном, — я вечно жить не собираюсь, на этот счет можешь быть спокоен. Но ты меня хоть полгода протяни. Сможешь? — Кардиолог кивнул. — Вот и молодец. Дочь я обидел, Настю свою. Помириться мне с ней надо, а если помру... Нельзя мне пока, понимаешь? Да стал бы я ради себя вот это все!.. — выкрикнул дед, махнул на схему приема лекарств и осекся. Они оба замолчали. — Иван Степаныч, а что мы действительно как не родные? — после долгой паузы сказал кардиолог. — Давайте хоть чаю выпьем, что ли, я не знаю... Есть у вас чай? Чая у Ивана Степаныча было в достатке. Они просидели почти час и первый раз, кажется, по-настоящему разговаривали. И в этот час Иван Степаныч сумел уместить всю свою жизнь, и жизнь Марии, и дочери. Он словно передавал кардиологу часть себя, часть своей памяти, чтобы она смогла пережить несовершенное, больное тело. Может, ни с кем и никогда он раньше так не разговаривал. Потом кардиолог ушел. Уже в дверях, провожая его, Иван Степаныч зачем-то произнес: — Медицина сейчас другая, это ты правильно сказал. Вот только люди все те же. V. Два дня спустя кардиолог сидел в троллейбусе. Он вез кардиограм- мы Ивана Степаныча профессору Ионову, своему учителю и наставнику по медицинской академии. Всю ночь он ползал на коленях с ластиком в руках, избавляясь от своих пометок, от всего, что связывало кардиограм- му с фондовым рынком. Все, что он снял за последний месяц, было теперь с ним, в сумке, ремень которой он предусмотрительно перекинул через голову. Остальное он еще раньше уничтожил, изорвал на мелкие кусочки. Напротив него в троллейбусе сидел неприметный мужчина. Карди- олог посмотрел на обувь пассажира. Его ботинки были тщательно вы- чищены и смазаны, от них несло казармой. Они блестели, как хромовые белогвардейские сапоги в фильмах про Гражданскую войну. Кардиолог вспомнил, что уже видел раньше точно такие ботинки на другом человеке, и тоже в троллейбусе. Только тогда он ехал на работу. С профессором Ионовым они созвонились накануне, и тот ждал своего бывшего студента. Кардиолог подумал о профессоре, уже когда в